Творчество

Ни одна область целенаправленной людской активности, как, заметим, и человеческая деятельность в целом, не была предметом столь пристального изучения и внимания, как творчество^[1]. Творчество — деятельность, направленная на создание нового, никогда ранее не существовавшего, поэтому оно отличается неповторимостью, оригинальностью и уникальностью. В результате творчества создаются новые объекты и качества, схемы поведения и общения, новые образы и знания. Творчество — многоликий феномен. Поэтому разные грани творчества становились предметом исследования в различные эпохи. Внутри творчества проступали разные аспекты — объектный, эмоциональный, информационный, коммуникативный, психологический, личностный.

Кто является субъектом творчества? Можно поставить этот вопрос иначе: творит природа или человек? Если рассматривать «креативность» в качестве онтологической основы мира, то возможен и такой ответ: и природа, и человек... Идея «творящей природы» не нова. Ее можно обнаружить в мифах всех народов. Пантеизм как учение о том, что есть Бог, немыслим без этой мировоззренческой установки. По его мнению, универсум живет, растет в процессе творческого сознания и свободно развивается в соответствии с внутренне присущим ему стремлением к жизни, жизненным порывом^[2]. В той же мере психический индивид, по Бергсону, представляет собой текучее, не связанное разумом неделимое многообразие. Жизнь может быть постигнута благодаря собственному переживанию, интуиции. «Я вдыхаю запах розы, и в моей памяти тотчас воскресают смутные воспоминания детства. По правде сказать, эти воспоминания вовсе не были вызваны запахом розы; я их вдыхаю с самим этим запахом, с которым они слиты. Другие воспринимают этот запах иначе. — Вы скажете, что это все тот же запах, но ассоциированный с различными представлениями. Я с вами согласен, но не забывайте, что вы сначала исключили из разных впечатлений, полученных от розы, все личное. Вы сохранили только объективный аспект, то, что в запахе розы относится к общей области и, так сказать, к пространству. Впрочем, лишь при этом условии можно было дать розе и ее запаху особое название. И тогда пришлось бы для различения наших индивидуальных впечатлений присоединить к общей идее запаха розы специфические свойства»^[3].

Бергсонианская «творческая эволюция» в известной мере исключила «творца». «Это концепции бытия природы, органической жизни и деятельности человека как единой творческой силы, утверждения творчества как жизни, а жизни как творчества (П. К. Энгельмейер); констатация в природе дара воображения, благодаря чему возникновение Нового отождествляется с изобретением (Т. Рибо); идея “самораскрытия” природы (В. Штерн). Если не в “русле” этих идей, то весьма близко к ним Тейяр де Шарден выделяет в природе два типа энергий: таигенциональиую (энергию взаимосвязи) и радиальную (энергию развития), или, иными словами, «физическую» и «психическую» энергии видит как нераздельное структурное единство, благодаря которому эволюция духа проявляется в усложнении материи»^[4].

По нашему убеждению, творчество — это антропологический, психологический феномен. «Творчество природы» — действительно не более чем метафора. Отождествление «творчества природы» с «творчеством человека» на самом деле обедняет сам феномен. Он лишается демиургиче- ского, человеческого измерения. Именно благодаря появлению сознания, сложного и неисчерпаемого мира психики рождается огромный потенциал творчества.

Будучи человеческим творением, культура как бы стоит над природой, хотя ее источником, материалом и местом действия является природа. В органическом мире есть существа активные, создающие нечто, обусловленное инстинктом. Человеческая же деятельность не дана природой всецело, хотя и связана с тем, что природа дает сама по себе. Активность человека свободна в том смысле, что выходит за рамки инстинкта.

Природа человека, рассматриваемая без этой разумной деятельности, ограничена только способностями восприятия и инстинктами или же находится в зачаточном и неразвитом состоянии. Но в том-то и дело, что человек способен на такую активность, которая не ограничивается природой, рамками вида. Он переходит от одной формы деятельности к другой.

Человек претворяет и достраивает природу. Культура — это формирование и творчество. Преобразуя окружающую природу, человек одновременно достраивает и себя, т.е. свою внутреннюю человеческую природу. Чем шире его деятельность, тем более преобразуется, совершенствуется он сам. В этом отношении противопоставление природы и человека не имеет исключительного смысла, так как человек в определенной мере есть природа, хотя и не только природа... Не было и нет чисто природного человека. От истоков и до заката своей истории был, есть и будет только «человек культурный», т.е. «человек творящий».

Стало быть, овладение внешней природой еще не является культурой (бобер строит запруду), хотя и представляет одно из условий культуры. Освоить природу означает овладеть не только внешней, но и внутренней, человеческой природой — приобрести дар, которым не обладает никакое другое живое существо. На это способен только человек.

Данную мысль неплохо выразил французский культуролог и психолог Жан-Мари Бенуа (р. 1942): «Культура — это специфика человеческой деятельности, то, что характеризует человека как вид. Напрасны поиски человека до культуры, появление его на арене истории следует рассматривать как феномен культуры. Она глубочайшим образом связана с сущностью человека, является частью определения человека как такового». Человек и культура, человек и творчество, как отмечает Ж.-М. Бенуа, неразрывны, подобно растению и почве, на которой оно произрастает.

Человек сделал шаг к разрыву с природой только в том смысле, что стал возводить на ней свой, человеческий мир, мир культуры как дальнейшую ступень мировой эволюции. С тех пор развитие продолжается через культуру. Вместе с тем человек остается соединительным звеном между природой и культурой. Более того, его внутренняя принадлежность к обоим этим мирам свидетельствует о том, что между ними существует отношение нс противоречия, а взаимодополняемости.

Культура — это природа, которую «пересоздает» человек, утверждая посредством этого себя как человека. Опосредствующее связующее звено между культурой как творением человека и природой — деятельность, т.е. разносторонняя, свободная активность человека, дающая определенный результат. Она гораздо шире, чем то, что было «записано» в инстинкте. Разум, воля и чувства человека определяются как результат всей человеческой деятельности^[5].

Феномен творчества развернуто исследован русским философом Н. А. Бердяевым в его книге «Философия творчества». Он отмечает, что в Евангелии нет ни одного слова о творчестве. Если бы пути творчества были оправданы и указаны в Священном писании, то творчество было бы послушанием, т.е. не было бы творчеством. Тайна творчества сокровенна. «И Бог ждет от человека антропологического откровения творчества, сокрыв от человека во имя богоподобной свободы его пути творчества и оправдание творчества»^[6].

В творчестве сам человек раскрывает в себе образ и подобие Божие, обнаруживает вложенную в него божественную мощь. По словам Н. А. Бердяева, идея Творца о человеке головокружительно высока и прекрасна. Так высока и прекрасна божественная идея человека, что творческая свобода, свободная мощь открывать себя в творчестве заложена в человеке как печать его богоподобия^[7].

Творческая тайна сокрывается человеку и открывается человеком. Творческие порывы сопровождают всю историю человека. Человек совершенно свободен в откровении своего творчества. Мы стоим перед неизбежностью оправдать себя творчеством, а не оправдать свое творчество.

С этих позиций Н. А. Бердяев критикует современную ему науку о познании — гносеологию. По его мнению, критическая гносеология обостряет кризис культуры и творчества, обнажает антагонизм между культурой и творчеством. Критическая гносеология обосновывает и оправдывает все виды творчества дифференцированной культуры, но этим не раскрывает, а закрывает творческую природу человека. Творческий акт оказывается изъятым из первичного бытия и переносится во вторичную сферу сознания... Творчество обращено к иной стороне двойственной природы человека и из иной стороны рождается. По мысли Н. А. Бердяева, от творчества нельзя ждать прироста, восхождения бытия, откровения человека. Творчество в немецкой философии оказывается не раскрытием природы человека, а прикрытием ее^[8].

Н. А. Бердяев считал, что творчество болезненно и трагично в существе своем. Цель творческого порыва — достижение иной жизни, иного мира, восхождение в бытии. Во всяком творческом акте есть абсолютная прибыль, прирост. Тварность бытия, совершающийся в нем прирост, достигнутая прибыль без всякой убыли говорят о творящем и творчестве. Творчество в мире возможно лишь потому, что мы творим. Человек обязан обогатить саму божественную жизнь. Творческий акт присущ лишь лицу как свободной и самостоятельной мощи. Творчество человека подобно творчеству Бога, не равно, не тождественно, но подобно. Человек не есть абсолютное и потому не может обладать абсолютной мощью. В своем творчестве человек связан с другими людьми и всем миром существ, но он не всесилен. Познание творческой эпохи — активное, не пассивное, оно предполагает творческое усилие и потому открывает творчество. Творческие порывы нового человека являются симптомом нарождения нового бытия и нового познания.

Н. А. Бердяев отмечает, что творчество неотрывно от свободы. Лишь свободный творит. Творчество рождается из свободы. Творчество необъяснимо. Творчество — тайна. Тайна творчества есть тайна свободы. Тайна свободы бездонна и неизъяснима. «Творец может быть демоничен, и демонизм его может отпечатлеться на его творении. Но не может быть демо- нично великое творение, творческая ценность и породивший ее творческий экстаз. Я думаю, что в природе Леонардо да Винчи был демонический яд. Но в творческом акте сгорел демонизм Леонардо, претворился в иное, в свободное от “мира” бытие. В Джиоконде, в Вакхе, в Иоанне Крестителе просвечивает демонизм леонардовской природы. Но обречены ли сгореть в адском огне великие творения леонардовского гения? Нет, в этих творениях уже сгорело зло леонардовской природы, и демонизм его претворился в иное бытие, пройдя через творческий экстаз гения. В Джиоконде есть вечная красота, которая войдет в вечную божественную жизнь. Творческая жизнь есть жизнь вечная, а не тленная»^[9].

По словам Бердяева, творчество антагонистично, с одной стороны, совершенству человека, с другой — совершенству культуры. Лишь творческая религиозная эпоха, как полагает философ, выйдет из тисков личного совершенства и совершенства ценностей культуры...

Итак, в творчестве рождается нечто новое. Творческое воображение представляет лучшее, чем окружающая реальность, ибо творчество всегда возвышается над действительностью. Воображение играет такую роль не только в мифотворчестве и искусстве, где никто этой роли не отрицает, но и в научных открытиях, и в технических изобретениях, и в нравственной жизни, в создании более высокого типа отношений между людьми. Существует нравственное воображение, творящее образ лучшей жизни.

Современные ученые считают, что воображение играет в жизни людей гораздо большую роль, чем думали раньше. Через воображение создаются болезни и психозы человека, и через воображение, как показывают психоаналитики, они могут излечиваться. Воображение играет и отрицательную роль. Оно может искажать первичное восприятие реальностей. Часто считают, что воображение тесно связано с эмоциями. Однако оно может оказаться органичным и для сухой схоластики, рассудочности.

[1] Политыко С.Д. Антропология творчества. М., 2003. С. 10.
[2] См.: Бергсон А. Собр. соч. Т. 1. М., 1992.
[3] Бергсон А. Указ. соч. С. 120—121.
[4] Политыко С.Д. Указ. соч. С. 12.
[5] См. об этом более подробно: Гуревич П. С. Культурология. М., 2003.
[6] Бердяев Н. А. Философия творчества, культуры и искусства. М., 1994. С. 112.
[7] Бердяев Н. А. Указ. соч. С. 113.
[8] Там же. С. 127.
[9] Бердяев II. Л. Философия творчества ... С. 167.