Люмпенизированный человек
Когда мы толкуем о современных проявлениях психологии толпы, массовой атомизированной аудитории, то бросается в глаза их амбивалентность. Масса все время демонстрирует сложный замес чувств. По словам Фрейда, с точки зрения психоанализа это объяснимо. Всякая любовь потенциально содержит в себе зерно ненависти. У толпы нет одного настроения. Она обоготворяет и сокрушает, возвышает и сбрасывает с пьедестала, любит и испепеляет. Разумеется, все это можно, как утверждает Фрейд, объяснить рационально, указать на конфликтность интересов людей. Однако либидозный вклад здесь весьма очевиден.
Имиджмейкеры политической кампании сделали ставку на бессознательное. Только бессознательное бесформенно и зыбко. Тщетно программировать в нем рассудочные мотивы. Нужен либидозный заряд. Вот почему не привлек симпатий необжитый «Наш дом», пытавшийся согреть сердца сталелитейной хроникой. Не рождали атмосферы державности тени спасителей отчизны. Не вызывали взволнованности защитники женских интересов, выпавшие из лона женственности.
В наших современных программах, в новейших манифестациях все чаще возникает непривлекательный образ потерянного поколения. Винтика, примеривающего на себя грозный мундир Приводного ремня, вообразившего себя Мотором. На горизонте маячит угроза диктатуры индивида, готового реализовать свои жизненные интересы по естественному разумению — грабить народное добро, заказывать убийство, освистывать инакомыслящих.
Люмпенизированный, утративший социальные связи человек легко обживается в толпе, в стае. Грозные вести такого рода слышны отовсюду. Сегодня толпа приближается к складу, завтра — к окраине, где живут инородцы, или к поднадоевшему монументу, послезавтра берет в руки оружие. В том и состоит парадокс, что человеческие связи рвутся именно там, где есть неразличимое множество конфликтующих воль. Коллективистский инстинкт, фантом общинности без труда превращаются в групповой эгоизм, в диктат индивидуализма.
«Народ несется толпой» — это ремарка Пушкина. Так характеризуется очередное прозрение, которым масса обязана очередным знатным провокатором. Нам сегодня гораздо больше, чем Фрейду, известно о способности толпы к бессмысленному разрушению. О возможности ее натравливания на людей. Своевольный индивид наших дней отказывается признать право, если оно не выражает его вожделений. Под видом культа человека он отвергает все, что несовместимо с его собственным жизненным пониманием. В социальной организации ему грезится только насилие над ним. В чужой нации он клеймит странные обычаи и опасную кровь. В христианских заповедях усматривает абстрактную мудрость, совершенно непригодную для повседневности.
