Лингвистическая деятельность М. В. Ломоносова. Формирование функционально-речевых стилей
М. В. Ломоносов - основоположник науки о русском языке
Всестороннюю деятельность М. В. Ломоносова с предельной точностью охарактеризовал А. С. Пушкин: «Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстию сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он всё испытал и всё проник... Первый углубляется в историю отечества, утверждает правила общественного языка его, дает законы и образцы классического красноречия... учреждает фабрику, сам сооружает махины, дарит художества мозаическими произведениями и наконец открывает нам истинные источники нашего поэтического языка» («О предисловии г-на Лсмонтс к переводу басен И. А. Крылова»). Ломоносов — великий ученый-энциклопедист, основоположник науки о русском языке, первый русский лингвист, открывший сравнительно-исторический и описательный методы изучения русского языка, законодатель новой стилистической системы русского литературного языка.
Страсть к познанию законов окружающего мира, любовь к своей стране с особой силой проявились у Ломоносова в занятиях историей, литературой, языком и стилистикой. В середине XVIII в. языковая ситуация в России почти не отличается от состояния литературного языка в Петровскую эпоху: та же пестрота и неупорядоченность в использовании языковых средств, то же господство в письменном русском языке чужестранных языковых единиц. Только одно изменилось: старославянскую по происхождению организацию языковых средств сменили не менее тяжеловесные латинизированные (отчасти немецкие) конструкции. В устной же речи мода на немецкий язык сменилась модой на французский, который, по сути, становится языком дворянского сословия. Формы живого русского языка квалифицируются как язык «подлого» сословия, черни. Не без участия иностранцев в обществе формируется целая концепция использования русского языка: якобы русский язык не может передать всех тонкостей и оттенков чувств, отвлеченных понятий, состояния внутреннего мира человека и т. д., поэтому он не может быть языком науки и культуры, на нем нельзя читать лекции в академических вузах (в Славяно-греко-латинской академии преподавание велось на латинском и греческом языках, изучался церковно-славянский язык).
Исходя из этого важнейшей задачей русской науки и культуры в данный период остается создание русского литературного языка с его устной и письменной формами бытования, с его функциональными стилями, с его русской основой не только содержательной стороны, но и формы. Ломоносов выступает «и как исследователь законов русского языка, и как страстный его защитник и реформатор, и как популяризатор, своими литературными произведениями и историческими сочинениями убедительно доказавший, на что способен русский язык»[1], который сочетает в себе «великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка».
Но Ломоносов не смог бы создать литературный язык русской нации на русской языковой основе, не имея ответов на следующие вопросы:
- 1) что должно составлять основу русского литературного языка?
- 2) какой должна быть норма русского литературного языка?
- 3) в каких отношениях находятся русский и церковно-славянский («славенский») языки?
- 4) какие единицы церковно-славянского языка следует использовать в русском литературном языке?
- 5) какими должны быть нормы использования языковых единиц в разных жанрах литературы?
- 6) какое место в русском языке должно отводиться заимствованиям?
- 7) как сочетать законы лингвистики и стилистическое употребление языковых единиц?
Отводя грамматике главенствующую роль в организации языковых средств («Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики»), Ломоносов создает первую подлинно научную грамматику русского языка — «Российскую грамматику» (1755, опубл. 1757), которая носит нормативный характер, закрепляет живые нормы словоупотребления, исключает из сферы использования устаревшие слова, формы и выражения. «Российская грамматика» представляет собой свод теоретических обобщений и описаний русского языка середины XVIII в. Она состоит из шести наставлений (они подразделяются на главы и параграфы)[2].
Наставление первое «О человеческом слове вообще» посвящено раскрытию содержания понятия «человеческий язык», характеристике гласных и согласных по месту их образования. Ломоносов выделяет восемь частей речи: «...1) имя для названия вещей; 2) местоимение для сокращения наименований;
3) г л а г о л для названия деяний; 4) причастие для сокращения соединением имени и глагола в одно речение; 5) наречие для краткого изображения обстоятельств; 6) предлог для показания принадлежности обстоятельств к вещам или деяниям; 7) с о ю з для изображения взаимности наших понятий; 8)меж- д у м е т и е для краткого изъявления движений духа». В разделе, посвященном имени существительному, дается понятие падежа, ставится вопрос о необходимости введения термина «предложный падеж».
В наставлении втором «О чтении и правописании российском» идет речь о принципах российского правописания: «...1) чтобы оно служило к удобному чтению каждому знающему российской грамоте, 2) чтобы не отходило далече от главных российских диалектов, которые суть три: московский, северный, украинский, 3) чтобы не удалялось много от чистого выговору, 4) чтобы не закрывались совсем следы произвождения и сложения речений». С этими принципиально новыми орфографическими рекомендациями Ломоносов выступает против предложенного В. К. Тредиаковским фонетического подхода к написанию слов, ибо, по мнению Ломоносова, орфография должна служить объединению, а не разъединению всех говорящих на русском языке.
В наставлении третьем «О имени» Ломоносов излагает суть именного склонения, выделяя четыре типа склонения имен существительных и одно — имени прилагательного.
В наставлении четвертом «О глаголе» описываются грамматические категории наклонения (изъявительное, повелительное и неокончательное, а «желательного и сослагательного наклонений в российском языке особливых нет»), категории времени (настоящее, прошедшее неопределенное, прошедшее однократное, давнопрошедшее первое, давнопрошедшее второе, давнопрошедшее третие, будущее неопределенное, будущее однократное; от сложенных — прошедшее совершенное, будущее совершенное), категории залога (действительный, страдательный, взаимный, возвратный, средний и общий).
Наставление пятое «О вспомогательных или служебных частях речи» посвящено описанию таких частей речи, как место- имение, причастие, наречие, предлог, союз и междометие.
«Российская грамматика» М. В. Ломоносова
Титульный лист
В наставлении шестом «О сочинении частей слова вообще» говорится о словосочетании как единице синтаксического уровня языка.
Ломоносовская «Российская грамматика» явилась для русской науки тем фундаментальным трудом, из которого вышли все последующие системные описания русского языка. Впервые в истории русского литературного языка были показаны законы системной организации языковых средств, основанные на русской языковой базе, кодифицированы нормы употребления единиц национального русского языка в литературном языке. «Российская грамматика» — это научный труд, который «несомненно, во многом опередил современные ему грамматики западноевропейских языков и опередил развитие русского языкознания почти на сто лет»[3].
В трактате «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1758) Ломоносов говорит об общих проблемах становления и развития русской филологии: об установлении места и роли старославянских по происхождению языковых элементов в русском литературном языке, о разграничении стилей в русском литературном языке, о соотношении стиля, жанра и языка в литературном произведении.
По мнению Ломоносова, старославянский и русский языки — различные, но родственные. Элементы старославянского и церковно-славянского языков являются составной частью русской литературной речи, основой которой является язык русский. Старославянский и церковно-славянский языки сыграли важную роль в развитии русской речевой культуры, они обогатили русский язык «множеством речений и выражений разума». Старославянский язык — проводник античной и христианской византийской культуры («греческого изобилия»). Старославянский, а позднее книжно-славянский и церковно-славянский языки способствовали становлению русской книжной культуры, приведению к единообразию книжных форм русского литературного языка («старательным и осторожным употреблением сродного нам коренного Славенского языка, купно с Российским отвратятся дикие и странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков...») и т. д.
Проблему взаимоотношений русского и старославянского языков Ломоносов разрабатывает в нескольких направлениях:
- 1) в сравнительно-историческом плане русская и «славен- ская» языковые стихии представляют собой два разных, но близких, родственных языка;
- 2) различение русских и «славенских» элементов на всех уровнях языковой системы ранее было неразрешимой проблемой, Ломоносов впервые в истории русского литературного языка разграничил эти две языковые стихии, описав их содержательную сторону;
- 3) параллельное использование русских и старославянских по происхождению единиц в литературном языке — основа зарождения новых стилистических категорий русского литературного языка и т. д.
Труды Ломоносова по риторике — «Краткое руководство к красноречию...» (1748) и «Письмо о правилах российского стихотворства» (1739, опубл. 1778) и др. — не утратили своей актуальности и в наши дни, настолько научно изложены в них теория русского стихосложения, принципы использования единиц русского национального языка в языке художественной литературы.
Ломоносов первым из русских ученых понял необходимость создания русской научной терминологии. В качестве терминов он предлагает использовать как русскую лексику (движение, опыт, сопротивление, частица, явление), так и заимствованную, общепринятую в международной практике (артерия, атмосфера, барометр, вольфрам, квадрат, кобальт, микроскоп, оптика, пропорция, шлихт и др.). Он и сам является «автором» многих научных терминов (зажигательное стекло, земная ось, кислота, огнедышащие горы, преломление лучей, удельный вес и др.). Находят свое место в терминологической системе и слова, представляющие собой перевод иноязычных терминов на русский язык (вещь <— objectunv, воздушный опыт <— experimenta aerometrica; зрительная труба <— tubus opticus и др.). Однако не все термины, употреблявшиеся во времена Ломоносова, вошли в современный русский язык (так, не прижились в русском языке терминологические единицы ширина — ‘географическая широта’, курение - ‘испарение’, мокрота воздуха — ‘влажность воздуха’, густость воздуха — ‘плотность воздуха’ и др.).
Создавая русскую научную терминологическую систему, Ломоносов следовал принципам:
- 1) в отборе слов для терминологической номинации отдавать предпочтение русскому варианту слова, в том числе слову живой речи (глина, земная ось, золото самородное, осадка, сгущение, песок, чернозем и др.);
- 2) использовать те иностранные термины, которые уже освоены русским языком и не требуют перевода (квадрат, термометр, фонтан, эллипсис, электрический и др.);
- 3) грамотно и четко переводить вводимые в научный оборот иностранные термины (Горизонтальная линия та называется, которой каждая точка от центра земного равно отстоит)-,
- 4) вводить в русскую речь лишь такой термин, который характеризуется однозначностью (например, Ломоносов использует термин тягость в противовес общепринятым его вариантам — тяжесть, тяжелостъ, тяжелина);
- 5) научный термин должен быть простым по своей структуре, как правило, однословным или двусловным (cmenetib, частица, прямой угол, удельный весит, п.);
- 6) терминологизировать общепринятое слово следует постепенно, включая его в контекст, отражающий ту или иную область научных знаний.
Свою работу по систематизации русского языка и созданию терминологической системы русского языка Ломоносов охарактеризовал так: «На природном языке разного рода моими сочинениями, грамматическими, риторическими, стихотворческими, историческими <...> стиль российский в минувшие двадцать лет несравненно вычистился перед прежним и много способнее стал к выражению идей трудных, в чем свидетельствует общая апробация моих сочинений и во всяких письмах употребляемые из них слова и выражения, что к просвещению народа много служит»[4].
