Стилистическая система М. В. Ломоносова

Основоположником новой стилистической системы, получившей название «система трех стилей», считается М. В. Ломоносов. Однако учение о трех стилях известно со времен античности (эпоха Квинтилиана, I в.), освещается уже в наставлениях по риторике XVI—XVII вв. Заслуга Ломоносова заключается в том.

что старую, известную форму он наполнил новым содержанием. Описав системный характер русского языка на всех уровнях его проявления, Ломоносов установил нормы использования языковых единиц в высоком, среднем и низком стилях литературного языка, соотнеся эти нормы и стили с жанром литературного произведения.

1. Лексические нормы системы трех стилей изложены Ломоносовым в трактате «О пользе книг церковных в российском языке», частично в «Российской грамматике» и в «Письме о правилах российского стихотворства». Основные положения ломоносовской оценки русской лексики:
1) старославянские по происхождению лексические единицы являются источником пополнения русского литературного языка; относятся к книжным, образно-выразительным, идейно-содержательным средствам литературной речи, которая благодаря им обогатилась «множеством речений и выражений разума»;
2) следует освободиться от «обетшалых», непонятных старославянизмов и использовать лишь те старославянские по происхождению языковые единицы, которые являются широко употребительными в богослужебной литературе;
3) основой литературного языка должна стать русская языковая стихия; органичное слияние русских и старославянских по происхождению языковых единиц послужит базой для развития стилистической системы русского литературного языка;
4) «российский язык изобилен», а потому из других языков «ничего неугодного не ввести, а хорошего не оставить, надобно смотреть, кому и в чем лучше последовать»;
5) совершенствовать русский литературный язык следует трудами писателей, которым в этом языке «собственное и природное употреблять надлежит».

Закреплению языковых единиц за определенными жанрами и стилями предшествовала классификация языкового материала.

В русском литературном языке М. В. Ломоносов выделял «три рода речений»:

1) общеславянские слова, или «славенские речения», «которые у древних славян и ныне у россиян общеупотребительны, например: Бог, слава, рука, ныне, почитаю»;
2) слова старославянского происхождения, «кои хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны, например: отверзаю, Господень, насажденный, взываю»;
3) слова собственно русские, «которых нет в остатках славен- ского языка, то есть в церковных книгах, например: говорю, ручей, который, пока, лишь».

Лексическая классификация слов дополняется стилистической классификацией: слова оцениваются с точки зрения категорий «пристойности» (т. е. соответствия их теме повествования, «материям»), употребительности в речи, понятности/непонят- ности.

К ненормированным средствам русского литературного языка Ломоносов относит «обетшалые речения» — слова устарелые, вышедшие из употребления в устной и письменной речи (обаваю — ‘заклинаю, заговариваю’, рясны— ‘ожерелье, украшения’, овогда — ‘иногда’, свене— ‘кроме’). Подобные слова, по мнению Ломоносова, не являются распространенными, понятными, пристойными. За пределами норм литературного языка оказываются и слова «презренные» — простонародные и грубо-просторечные, «которых ни в каком штиле употреблять непристойно, как только в подлых комедиях».

Выделив в русском языке три лексико-стилистических пласта, Ломоносов наполняет это традиционное деление русской речи принципиально новым содержанием. Под «штилем» ученый мыслит не только соотношение старославянских и русских по происхождению слов и выражений в разных «речениях», но и отбор типов русского контекста, а также заимствований из западноевропейских языков, преимущественно из греческого и латинского. Кроме того, Ломоносов соотносит языковую сторону системы трех стилей с литературным жанром и содержательной стороной произведения. По его мнению, в основе градации литературных жанров лежит степень их торжественности, а также то, о чем пишется или говорится, содержание же может быть высоким, серьезным, обыденным или низким.

Высокий стиль представляет собой систему славянизированной речи. Он формируется лексическими единицами:

1) старославянского происхождения, которые являются живыми в церковно-славянском языке;
2) общими для церковно-славянского и русского языков, т. е. общеславянскими;
3) заимствованиями, с давних пор прочно вошедшими в словарный состав русского языка.

Называя высокий стиль «важным штилем», «красным штилем», Ломоносов рекомендует использовать его в героических поэмах, одах, в прозе, посвященной «важным материям».

Михаил Васильевич Ломоносов

(1711-1765)

«Сим штилем преимуществует российский язык перед многими нынешними европейскими, пользуясь языком славенским из книг церковных»¹.

Для среднего стиля («посредственного штиля») характерны:

1) собственно русские слова;
2) старославянские по происхождению лексические единицы, которые используются в высоком стиле, но отмечены нейтральным стилистическим употреблением;
3) просторечные («низкие») слова, но не грубо-просторечные,

«чтобы не опуститься в подлость».

В среднем стиле Ломоносов рекомендует использовать те слова старославянского происхождения и те единицы русского просторечия, которые способны к взаимной нейтрализации стилистического характера: «И, словом, в сем штиле должно наблюдать всевозможную равность, которая особливо тем теряется, когда речение славенское положено будет подле российского простонародного»^[1] ^[2]. Средним стилем следует писать, по мнению Ломоносова, театральные сочинения, стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги, элегии, басни. Кроме того, средний стиль можно использовать в прозе, когда требуется описание «дел достопамятных и учений благородных», т. е. в научных, научно-популярных и деловых сочинениях.

Позиция среднего стиля на стыке стилей высокого и низкого «делает состав языковых средств неопределенным, а границы его очень зыбкими... Структура среднего стиля, широта его функций в литературе и в сфере письменного употребления, разнообразие состава языковых средств, привлекаемых из других стилей, субъективность в понимании правил соединения элементов различной экспрессивной окраски — все это создает значительные трудности в определении норм среднего стиля»¹.

Низкий стиль («простой штиль») составляют:

1) слова собственно русские, «которых нет в славенском диалекте»;
2) общеславянские слова, являющиеся ядром лексического фонда всех славянских языков;
3) просторечные слова.

Низким стилем следует писать комедии, увеселительные эпиграммы, песни, дружеские письма; его можно использовать в «описании обыкновенных дел».

Итак, при характеристике стиля Ломоносов отталкивается не от жанра (как это делали его предшественники), а от «материи», т. е. предмета изображения, который и определяет отбор языковых средств. При этом он допускает смешение единиц разных стилей в рамках одного жанра, в зависимости от того, как изменяется предмет описания. Например, в жанре комедии (низкий стиль) для «изображения геройства» следует использовать языковые единицы «высокого штиля». Основу теории Ломоносова составляет «понятие языковых “штилей”, характеризующихся различным для каждого “штиля” соотношением книжно-славянских и русских форм речи. И языковые приметы “штилей” выявляются в жанрах постольку, поскольку жанры прикрепляются к определенным “штилям” и сочиняются, так сказать, в соответствующем “штилевом” ключе»^[3] ^[4].

2. Грамматические нормы русского литературного языка определены Ломоносовым (в «Российской грамматике») только для высокого и низкого стилей. При этом высокий стиль ориентирован на нормы книжно-славянского типа русского языка, а низкий — на русскую разговорную речь.

Для высокого стиля нормативными являются:

1) окончания существительных мужского рода в форме единственного числа родительного падежа -а (взгляда, флота, часа), а предложного падежа — -i (о язык%, eixi); существительных женского рода в форме единственного числа предложного падежа -и (по земли, в пустыни);
2) окончания прилагательных в форме мужского рода единственного числа именительного падежа -ый (ужасный, прекрасный), а родительного падежа — -аго (святаго), в форме женского рода единственного числа родительного падежа -ия/-ыя (прежния, истинныя), в формах множественного числа именительного и винительного падежей -ия/-ыя (бегущая богыни, на всеземныя красоты);
3) суффиксы формы сравнительной степени прилагательных -ie, -е (быстрее, краше), превосходной степени— -ейш-, -айш- (светлейший, сладчайший)',
4) суффиксы действительных причастий настоящего времени -ущ-/-ющ-, -ащ-/-ящ- (скачущий, поющий, звучаща);
5) допустимы формы деепричастий думая, неса, шествуя.

В синтаксисе нормативными являются усеченные формы прилагательных в качестве согласованных определений (божественны науки', северна страна, в небесну дверь, чрез яры волны), причастные обороты (главу, победами венчанну), страдательные конструкции с возвратным глаголом (ветром от ветра колеблется море', он нас превозносится) и др.

Нормы низкого стиля допускают:

1) у существительных мужского рода окончания в форме единственного числа родительного падежа -у, -а (часа, часу), а предложного падежа -i, -у (в шумi, в шуму)',
2) у прилагательных в форме мужского рода единственного числа именительного падежа окончания -ой, -ей (пеиствой Борей; волчей вой), а родительного падежа — -ого (дневного, дорогого)',
3) формы сравнительной степени прилагательных с суффиксом -яе (скоряе, быстряе);
4) использование существительных и прилагательных с суффиксами субъективной оценки (бородища, ручища, Сталина, махонький, синички) и собирательных числительных (двое мещан, трое беглых, девятеро разбойников).

В низком стиле действительные причастия настоящего времени с суффиксами -уч-/-юч-, -ач-/-яч- крайне редки, они уже перешли в разряд имен прилагательных (могучий, вонючий) или стали деепричастиями (думаючи, идучи, будучи).

В синтаксисе в качестве согласованных определений используются полные формы прилагательных (записной дурак', вонючие лисички), в сложноподчиненном предложении — придаточные определительные части с союзным словом который. Допускается использование отглагольных междометий (бряк, глядь, хвать, стук) в функции сказуемого.

3. Фонетические (орфоэпические) нормы также определены Ломоносовым только для высокого и низкого стилей.

В высоком стиле следует употреблять слова с неполногласными сочетаниями {вран, сребро, класы), с начальными сочетаниями ра-, ла- (в расселинах, равный), с начальными буквами е, ю (еленей, едина, юношей), с фонемами <жд>, <ш’> (услаждаюсь, провождали, зиждитель, отвращает, хощет). Звук [’э] сохраняется в позиции после мягкого согласного, перед твердым согласным, под ударением {восхищенно, дерзнет, живет). Предпочтение отдается оканью, при котором фонемы <о> и <а> различаются в первой предударной позиции (ударяет, ароматных), т. е. произношение [о] и [а] «к точному выговору букв склоняется». Нормы высокого стиля разграничивают фонемы <е> и : «...буквы си i в просторечии едва имеют чувствительную разность, которую в чтении весьма явственно слух разделяет и требует... в е дебелости, в t тонкости»¹. Фонема <г> фрикативного характера отмечается в ряде слов и форм старославянского происхождения: Боуу, уос- подь, уосударъ, блауо, улас и в их производных {уосударство, уоспо- дин, блауодатъ, разулашатъи др.). В слабой позиции предписывалось на месте у произносить звук [х] (Санктпетербур[], Мар- бур[х], ле[х] кий, мя[к] кий).

В высоком стиле ударение в некоторых словах ориентировано на произносительные нормы церковно-славянского языка {рая, зиждйтелъ, высоко, защитить, подруга, преданный, принесено и др.).

В низком стиле предписывается использовать слова с полногласными сочетаниями {борода, ворота, безголовым, через), с начальными ро-, ло- {родиться, локоть), с фонемами <ж>, <ч’> (провожать, хочет). Звук [’е] в позиции после мягкого согласного перед твердым согласным под ударением изменяется в [’о] (трюхъ, везюшъ, брювна).

В разговорной речи господствует аканье — неразличение фонем <о> и <а> в первой предударной позиции и совпадение их в звуке [а] (харашо, подобен, хачу, гавари). «Московское наречие не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты прочим справедливо предпочитается, а особливо выговор буквы о без ударения, как а, много приятнее...»^[5] ^[6] Однако

Ломоносов предостерегает от смешения гласных [о] и [а] в письменном языке: «Но ежели положить, чтобы по сему выговору всем писать и печатать, то должно большую часть России говорить и читать снова переучить насильно»¹.

Звук [г] взрывного образования, находясь в разговорной речи в конце слова, оглушается в [к]: друга, но друк. «...В родительных падежах, кончавшихся на го, в простых российских словах и в разговорах [звук г] произносят, как в: моего, сильного говорят моево, сильнаво»^[7] ^[8]. На эту тему даже написаны стихи:

Бугристы берега, благоприятны влаги,

О горы с гроздями, где греет юг ягнят.

О грады, где торги, где мозгокружны браги,

И деньги, и гостей и годы их губят.

Драгие ангелы, пригожая богини,

Бегущия всегда от гадкия гордыни,

Пугливы голуби из мягкого гнезда,

Угодность с негою, огромные чертоги,

Недуги наглые и гнусные остроги,

Богатство, нагота, слуги и господа,

Угрюмы взглядами, игрени, пеги, смуглы,

Багровые глаза, продолговаты, круглы,

И кто горазд гадать и лгать, да не мигать,

Играть, гулять, рыгать и ногти огрызать,

Ногаи, Болгары, Гуроны, Геты, Гунны,

Тугия головы, о иготи чугунны,

Гневливые враги и гладкословный друг,

Толпыги, щеголи, когда вам есть досуг.

От вас совета жду, я вам даю на волю:

Скажите, где быть га и где стоять глаголю?

(М. В. Ломоносов. «О произношении буквы Г»)

Итак, своими трудами по лингвистике и стилистике Ломоносов заложил основы русской науки о языке, на многие десятилетия вперед предопределив основные пути ее развития. Разработав принципы сравнительно-исторического метода, он опередил западноевропейское языкознание чуть ли не на столетие. Ломоносов описал систему современного ему языка на всех уровнях ее организации и функционирования, создал русскую систему научной терминологии.

Однако в историю русского литературного языка Ломоносов вошел прежде всего как создатель новой стилистической системы русского языка. Его теория является выражением конкретного исторического этапа в становлении и развитии научного языкознания в России, когда нужно было подвергнуть анализу и обобщению богатый и многообразный языковой материал, накопленный предшествующими поколениями, когда русская культура властно требовала указать дальнейшие пути развития национального языка.

[1] Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. Т. 7. С. 589.
[2] Там же.
[3] Вомперский В. П. Стилистическое учение М. В. Ломоносова и теория трех стилей. С. 147—148.
[4] Там же. С. 152.
[5] Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. Т. 7. С. 427.
[6] Там же. С. 430.
[7] Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. Т. 7. С. 430.
[8] Там же. С. 427.