Психологические аспекты экзистенциального пространства
Вопросы психологии восприятия архитектурной среды, ее «переживания» человеком занимают очень важное место в работах известного норвежского теоретика архитектуры Кристиана Норберга-Шульца, ни одна работа которого у нас до сих пор не издавалась. Концепция среды как места человеческого существования, развиваемая им в целом ряде книг и статей, в значительной степени связана с философским учением Мартина Хайдеггера (1889—1976), одного из основоположников экзистенциализма. Среди психологов, к трудам которых часто обращается
Норберг-Шульц, главное место принадлежит выдающемуся швейцарскому психологу Жану Пиаже (1896—1980).
В 1967 г. в статье «Замыслы и методы в архитектуре» Шульц отмечал неудовлетворительное состояние вооруженности профессии архитектора знаниями и методами и останавливался на проблеме потребностей, наряду с физиологическими и физическими потребностями подчеркнув наличие также и психологических потребностей человека, живущего в исскусственно созданной среде. Этот вид потребностей он назвал самым важным и определил как «потребность идентификации с культурой», что «означает одновременно потребность к социальному приспособлению» [171, с. 12]. Искусство, отмечал Норберг-Шульц, связывает множество факторов в единое целое, что характеризует «ситуацию жизни», т. е. «искусство создает также и то, что мы могли бы назвать “общностью восприятия”» [171, с. 13]. Ссылаясь на Пиаже, Шульц писал, что свойства среды связаны с нашим опытом, «в частности с тем, что определенная вещь служит для определенных действий, и они имеют различные критерии» [171, с. 14]. Между физическими и психическими структурами имеется изоморфное соотношение: если структура действий включает «места действий», то психологическая структура среды состоит из системы «мест значений». Архитектор — толкователь потребностей людей в среде со всеми ее уровнями и значениями. Его задача — владея умением оперирования формой, превратить программу действий в архитектурную форму.
Взгляды Норберга-Шульца получили наиболее полное развитие и отражение в книге «Существование (бытие), пространство, архитектура». Отмечая, что проблема формирования архитектурного пространства подменялась ранее изучением восприятия или вопросами трехмерной геометрии, Шульц предлагает такое понимание пространства, которое сводит проблему взаимодействия человека и среды к конкретизации этой среды как системы образов — частей необходимой человеку ориентации в мире.
Восприятие пространства — сложный процесс, и мы не просто постигаем мир, но постигаем разные миры, являющиеся продуктом нашей мотивации и прошлого опыта. Взамен «абсолютных» законов гештальтпсихологии Пиаже была предложена более гибкая концепция понимания взаимодействия человека со средой, основным понятием которой была типическая реакция на ситуацию как продукт развития в процессе взаимодействия индивида с его окружением. По Пиаже, осознание пространства человеком основано на операциональных схемах — опыте взаимодействия с вещами. Благодаря этим схемам человек ориентируется в пространстве, а образ окружения строится как результат совместного функционирования сиюминутного перцептивного пространства и более устойчивых пространственных схем. Такие схемы состоят из инвариантных частей — универсальных элементарных структур (архетипов), социально или культурно обусловленных структур и индивидуальных особенностей. Исходя из этого Норберг-Шульц выделяет пять «концепций пространства»: прагматическое пространство физического развития; перцептивное пространство сиюминутной ориентации; экзистенциальное (бытийное) пространство — жилое пространство существования, формирующее у человека устойчивый образ его окружения; познавательное пространство физического мира; абстрактное пространство чистых логических отношений[1].
Нетрудно заметить, что приведенные концепции пространства отражают уровни его восприятия. Однако, считает Шульц, в этой иерархии пропущен аспект художественного пространства, которое размещается где-то рядом с познавательным и называется экспрессивным пространством. Приводя суждения о пространстве и его восприятии, он говорит, что слово «пространство» в определенной мере стало словом- ловушкой для многих, кто с его помощью пытается определить понятие архитектуры. Все учения об архитектурном пространстве могут быть разделены на две большие группы: те, которые основаны на эвклидовом понимании пространства и занимаются его «грамматикой», и те, что развивают теорию пространства на базе психологии восприятия. К представителям первой группы он относит Вальтера Печа и Кристофера Александера, второй — шведского критика Фогта-Гёкнила, Гюнтера Нитшке, Юргена Йодике и Майкла Леонарда. Если представители первого направления «выводят» человека из пространства, так как человек фактически противопоставлен трехмерной геометрии, то представители второго — пытаются его туда «ввести», сводя, однако, восприятие архитектурного пространства к отдельным впечатлениям и воздействиям «эффектов».
Более плодотворным подходом к проблеме пространства и его восприятия Норберг-Шульц считает понимание пространства как выражения (измерения) человеческого существования, что значительно шире и богаче, чем как выражение его мыслей или впечатлений. С этой точки зрения он высоко оценивает вклад в решение проблемы Даго- берта Фрея и Рудольфа Шварца: Фрей ввел в описание пространственных структур понятие «путей» и «целей», Шварцем сделан ряд попыток перевода фундаментальной структуры «бытия в мире» в структуру архитектурного пространства.
Важное значение имели работы Кевина Линча, интерпретировавшего с помощью своей схемы образ города как экзистенциальное пространство. Специфические идеи Роберта Вентури, Альдо Ван Эйка и Паоло Портогези также внесли свой вклад в понимание и решение проблемы. Норберг-Шульц отдает должное и фундаментальным исследованиям пространства Гастоном Башляром («Поэтика пространства», 1964), Отто Фридрихом Боллноу («Человек и пространство», 1963), Мерле-Понти («Феноменология восприятия», 1962) и работам Мартина Хайдеггера, который первым отметил «пространственность существования» и невозможность отделения человека от пространства, оказав заметное влияние на концепции Башляра, Боллноу, Мерло-Понти и др.
Экзистенциальное пространство Норберг-Шульц рассматривает как средство, с помощью которого можно преодолеть ограниченность визуально-геометрического подхода к объяснению архитектурного пространства. Он понимает пространство бытия как образ, «имидж» окружения, имеющего «объект-характер». Восприятие пространства, как это убедительно и развернуто показал Пиаже, формируется в течение жизни человека. Чтобы ориентироваться в пространстве, человек нуждается в определенных (топологических) отношениях его структуры, ориентирах. Интерпретируя основные положения психологии восприятия в более общих терминах, Шульц называет такие элементарные ориентации, как центры (или места близости), направления или пути (длительности) и зоны — ограниченные пространства или, как еще называет их Шульц, владения.
Не имея возможности изложить более полно положения интереснейшей книги Норберга-Шульца, привлекающего материал не только психологии, но и психиатрии, а также обращающегося к опыту его современников-архитекторов (книга посвящена Паоло Портогези), остановимся лишь на понятии места — одного из центральных в системе взглядов Норберга-Шульца.
Концепция места включает представления об основных ориентациях: вертикаль и горизонталь, внутри и снаружи, спереди и сзади, справа и слева. Места — это центры или цели, в которых мы выражаем значимые события нашего существования, но они также и пункты отсчета, откуда мы ориентируем себя и постигаем окружение, что относится также и к местам, которые мы лишь ожидаем увидеть. Место имеет некоторые размеры, но это не «территориальность», изученная Э. Холлом, а персональное пространство Соммера — не есть экзистенциальное пространство. Исторически, изначально место круглое, так как освоенное человеком пространство всегда субъективно центрировано. Места — это основные элементы жизненного пространства, а их концепции складываются из того, что обозначается (йотируется) понятиями близости, центральности, закрытия (смыкания), которые, работая вместе, образуют концепцию существования, концепцию места. Экзистенциальное пространство складывается из многих мест.
Норберг-Шульц разделяет экзистенциальное пространство на несколько уровней: географический, имеющий познавательный характер; уровень ландшафта как основы, формирующей конфигурацию жизненного пространства; городской (или градостроительный) уровень, в котором структуры определены деятельностью человека и основательно исследованы Кевином Линчем; дом, который Норберг- Шульц называет центральным местом человеческого существования; вещь — самый низкий уровень, т. е. мебель и объекты для непосредственного использования.
Архитектурное пространство определяется Норбергом-Шульцем как конкретизация жизненного. В идеале они должны совпадать, однако в реальности это происходит очень редко, так как архитектурное пространство чаще всего дано личности уже «готовосделанным», это создание других и отражает их жизненные пространства. Для того чтобы стать полноценным жизненным пространством для многих, архитектурное пространство должно иметь ярко выраженный общественный характер. Общественный же мир более обобщен, объективен и определяется системой общих ценностей, именно общественному миру должна служить архитектура. Архитектурное пространство по Нор- бергу-Шульцу имеет те же уровни, что и жизненное, исключая географический уровень, однако ему присущи несколько иные характеристики материальных структур. От архитектурного пространства мы должны требовать прежде всего (чтобы человек мог назвать себя человеком), чтобы оно обладало вообразимой структурой, предлагающей широкие возможности для идентификации, т. е. отождествления себя со средой (местом), ощущения пространства как «своего» [272].
Рассмотрим более подробно интерпретацию понятия место во взаимосвязи с категориями экзистенциального пространства, однако, чтобы лучше представить точку зрения Норберга-Шульца, приведем некоторые положения Хайдеггера, собранные Норбергом-Шульцем в статье «Мысли Хайдеггера об архитектуре».
«Хайдеггер, — отмечает Норберг-Шульц, — не оставил ни одного текста на тему архитектуры, однако архитектура играет важную роль в его философии. Его концепция “бытия в мире” предполагает среду, созданную человеком, а когда он отвечает на вопросы проблемы “поэтического пребывания”, то явственно обращается к искусству строить» [273, с. 18]. Смысл и основное содержание мыслей Хайдеггера об архитектуре Норберг-Шульц сводит к следующему. В основе их лежит идея, что мир только тогда представляется человеку таким, каким он есть на самом деле, когда он «выражен» (высказан) или «включен в произведение»: греческий храм на скале открывает человеку мир во всем богатстве его содержания. Мир не может быть объяснен человеком вне языка.
Чтобы дать возможность миру явиться в произведении, человек должен включить в него «правду». Основная цель архитектуры — делание мира видимым. Это осуществляется с помощью противопоставления мира и вещи. Мир состоит из того, что он в себя вбирает. Естественно, архитектура раскрывает перед человеком не весь мир, а лишь некоторые его аспекты, включенные в идею «пространственности». Хайдеггер разделяет пространственность и «пространство» в математическом смысле. Пространственность у него — конкретный термин, обозначающий область, род, к которому относятся вещи, образующие «обитаемый ландшафт».
Обитаемый ландшафт — это выражение четверичности[2], которая присуща созданным людьми сооружениям и приближает их к человеку. «Мы могли бы также сказать, — пишет Норберг-Шульц, — что обитаемый ландшафт обозначает пространственность четверичности. Эта пространственность проявляется как специфическое “между” землей и небом, то есть как “место”» [273]. Человек в этом «между» живет, действует, отдыхает, его деятельность обладает определенными границами. Когда мы говорим о произведении архитектуры, что оно «станет там», мы имеем в виду, что в конкретном месте появятся определенные формы жизни, среди скал, растений, воды, воздуха, света и тени, зверей и людей. То, что «стоит там» — это материализованный образ.
Произведение архитектуры — это не абстрактная организация пространства, а воплощение формы (гештальт), в которой отражен способ ее возникновения. Конечная цель архитектуры — помочь человеку сделать его пребывание в обитаемом пространстве поэтическим.
Форма существования в мире с точки зрения пространственности выражается словами «продолжение», «ограничение», «возникновение», «отдых», «возвышение». Привычные слова «колонна», «арка», «купол», «башня» рассматриваются как варианты архетипов, типов образов, которые могут обозначать основу пространственной структуры.
Норберг-Шульц считает положения Хайдеггера очень ценными, так как опыт последних десятилетий показал, что прагматический подход к формированию среды ведет к схематическому, лишенному характера окружению. Именно поэтому проблема «содержания архитектуры» стала очень важной. Семиотический подход, согласно которому архитектура рассматривается как система конвенциональных знаков, а архитектурная форма как обозначение «чего-то другого», не в состоянии объяснить произведение архитектуры как таковое. Размышления Хайдеггера возвращают архитектуре ее художественное измерение и тем самым значение для человека. Хайдеггер возвращает нас из мира научных абстракций в мир «вещей как таковых». В своем эссе «Строить, обитать, мыслить» он показывает, что мышление относится к обитанию в том же смысле, что и строительство. Поэтому мы должны подумать о действительном смысле вещей, чтобы достичь «полного видения» нашего мира [273].
В одной из глав своей книги о жилище человека Норберг-Шульц излагает свой взгляд на сущность человеческого жилья, места обитания, «дома». Эту книгу он называет «введением в архитектуру». «Мы часто говорим, — пишет Норберг-Шульц, — что обитать (проживать) это значит иметь крышу над головой и столько-то квадратных метров в распоряжении, то есть это понятие мы воспринимаем как что-то материальное и количественное» [274, с. 43]. Однако можно рассматривать место обитания как психическую реальность: обитать — значит быть привязанным к дому, к траве, к улице и т. д., т. е. иметь дом, где «сердце расцветает, а разум поет»[3]. Каждый дом ведет себя по-своему: молчит, поет, кричит. Смысл постройки как части среды обретает особые качества, идентификация человека с местом обитания, психологическая взаимосвязь с окружением и самим домом «придает жизни конкретную форму». «Мы должны быть открытыми, а места, в свою очередь, должны представлять богатую шкалу возможностей для идентификации. Сегодня места, как правило, убоги, а чувства человека замкнуты и все чаще мы говорим о кризисе среды» [274, с. 44]. Практически «места» перестали существовать в результате разрастания городов, прокладки магистралей, повсеместного сооружения домов унифицированной формы. Несмотря на то, что психологи, социологи и архитекторы исследуют эту проблему, рассматривая ее под разными углами зрения, смысл выражения «качество среды» пока еще остается неясным. Норберг-Шульц видит причины этого состояния в том, что современная наука, оперирующая абстракциями, далека от каждодневных проблем, и часто художественное произведение говорит нам о «месте» больше, чем научное исследование.
Комментируя известную книгу К. Линча «Образ города», Норберг- Шульц отмечает как особо важные два положения Линча: «во-первых, для каждого человека чрезвычайно важно иметь упорядоченный образ среды, а во-вторых, такой образ может возникнуть лишь в том случае, если среда имеет четкую структуру». «Трагизм ситуации состоит в том, — говорит Норберг-Шульц, — что хотя книга Линча появилась более 20 лет назад, мы продолжаем проектировать и строить тем же самым способом» [274, с. 44].
Сравнивая научный (Линч) и поэтический (Весаас) подходы к описанию среды, Норберг-Шульц говорит, что для того, чтобы определить таинственное «качество места», нужно выйти за пределы общего описания места, которое было сделано Линчем, чтобы исследовать, каким образом место может быть определено в качественном смысле, так как идентификация — еще более важная психологическая функция восприятия, чем ориентация. История архитектуры представляет нам богатейший материал, однако мы пока не умеем его интерпретировать.
Норберг-Шульц считает, что в феноменологической философии (Башляр, Мерло-Понти, Боллноу, Хайдеггер) содержится много ценного и что в ней сформированы основы, необходимые для разработки теории «места». Одно из непременных условий полноценного «обитания» — понимание его сути и «умение обитать». Именно этому умению придает большое значение М. Хайдеггер, специальное внимание уделивший этимологии слова «обитать». Социально-психологический смысл полноценного «обитания» выражен в словах, относящихся к понятию «дом» в разных языках.
Например, старонемецкое слово buan (строительство) означало также «обитать», «пребывать» (также и английское слово to dwell). В современном немецком языке употребляется слово wohnen, означающее буквально das bewonte — то, что мы хорошо знаем. Латинское habitare, переходящее в английское habit и французское habitat указывает на родство «иметь» (habere), «обитать» и «нечто известное». Таким образом, — делает вывод Хайдеггер, — обитать — значит что-то хорошо знать, быть к нему привязанным.
Далее, греческая форма слова wohnen — wunian означает «пребывание в мире» (живущее до сих пор выражение «мир домашнего очага») и взаимосвязывается с интимным миром жилища. Немецкое слово «мир» (Friede) имеет еще значение «быть хранимым от опасности» (Umfriedung). В норвежском языке слово innehegning (ограждение) имеет тот же смысл: охранение. Хайдеггер связывает также слово buan и со словом bin (быть); обитать и быть — то же самое. По-немецки земледелие — Ackerbau (строительство поля), что указывает на более широкое значение слова «строительство», чем «сооружение здания» и означает также «заботиться о чем-то, что растет» — об окружении.
В этих мыслях Хайдеггера Норберг-Шульц усматривает большое сходство с поэтическим языком описания места (Весаас): оба учат пониманию того, что человек самореализуется, если знает свое место обитания, заботится о нем и строит с помощью способа, находящегося в согласии с сущностью места.
Говоря о «конкретных признаках» места, на которых можно было бы построить его теорию, Норберг-Шульц в первую очередь обращает внимание на то, что эти признаки, как правило, ускользают от попыток научных описаний пространства. Он возвращается (указывая на то, что Хайдеггер первым отметил эти очевидные вещи) к древнему опыту воображения, понимания и формирования значимых мест как микро- космической системы, основными элементами которой являются небо и земля, состоящая из камней, воды и растительности, которые почитались в древних культах и верованиях. «Растягивание» (простирание) земли, а также вознесение к небу гор — основные пространственные отношения, которые вместе с другими (ограничение пространства) и составляют основную структуру места, дополняемую горизонтом. Норберг-Шульц считает возможным применение следующей схемы анализа места: каждое место имеет собственную пространственную структуру, и первый шаг анализа — ее выявление. Структура складывается из развития и ритма вертикалей и горизонталей. Затем — нужно описать эту структуру с точки зрения ее характера, например, найти ее место в ряду величин, определив ее отношение к более общим и более частным понятиям.
Все величинные ряды, пишет Норберг-Шульц, охватывают основные типы мест, известные нам из обыденного привычного языка: «долина», «котлован», «остров», «полуостров», «пригороды», «фиорд», «деревня», «башня», «крыло», «ниша» и т. д.
Пейзаж, ландшафт, складывается из богатства разнообразных «мест». Норберг-Шульц призывает очень внимательно вглядываться в особый характер места, его неповторимость и романтичность. В качестве возможных определений места, его характера или типа, он приводит романтический, классический и космический типы. Первому соответствует парадное жилище в Норвегии, второму — пространство европейского юга, третьему — пустыня. Эти попытки определения содержания древнего понятия «дух места» предусматривают понимание того, что «дух места» складывается из неповторимых, присущих месту вещей. Что же касается понятия «вещь», то оно относится к глубинному феноменологическому смыслу вещи, ее значению, в котором нуждается человек, «переживающий» вещь. Например, глиняный сосуд для воды или вина может быть воспринят и понят значительно шире, чем емкость для чего-то: в воде, налитой в сосуд, «живет» источник, родник, в источнике — земля, поэтому, глядя в воду, помещенную в сосуд, мы как бы ощущаем образ воды и земли. Норберг-Шульц соотносит потребность человека в значениях с разделением ее на две психические функции: ориентации и идентификации. «Эти функции, — говорит он, — относятся к “пространству” и “характеру” как к фундаментальным аспектам структуры окружения» [274, с. 47]. Понятие «дом» включает в себя понятия неба и земли, а также множество других значений, важных для человека.
- [1] Это подразделение дано Норбергом-Шульцем со ссылкой на Пиаже и Т. Парсонса.
- [2] Четверичность Хайдеггера — это бытие между небом и землей, а также междучеловеческим и нечеловеческим.
- [3] Свои рассуждения о доме Норберг-Шульц строит, рассматривая отрывокиз новеллы норвежского писателя Т. Весааса «Последние в доме».
