Икона и исторический сюжет в поэтическом произведении. М. Волошин «Неопалимая Купина»

Символическое в иконе. Сюжетное в иконе. Переосмысление сюжета иконы в эпический сюжет

Переосмысление иконы, «чтение иконы» — явление нередкое в истории русской литературы. Название иконы дае? название стихотворениям и стихотворным сборникам, как, например, у А. Блока «Нечаянная радость», соположение жития и иконы отзывается в агиобиографии «Преподобный Сергий Радонежский» Б. Зайцева, довольно примеров и в русской классике, и в литературе XX в.

Стихотворение Максимилиана Волошина «Неопалимая Купина»^[1] уже самим названием «помещает» нас в сакральное

пространство иконы, хранящей от огня и пожарищ. Это парадоксальный сакрально-бытовой план названия произведения, ней: Надеждо христиан, от лютых бед, огня и грома избави па Тя уповающий, и спаси души наша, яко Милосерда.

Молитва

О Пресвятая и Преблагословенная Мати Сладчайшаго Господа нашего Иисуса Христа, припадаем и покланяемся Тебе пред святою и пречестною иконою Твоею, еюже дивная и преславиая чудеса содеваеши, от огнеи- наго запалеиия и молниеиоснаго грома жилища паша спасаеши, иедуж- ныя исцеляеши и всякое благое прошение наше во благо исиолняеши. Смиренно молим Тя, Всесильная рода нашего Заступнице: сподоби ны немощныя и грсшныя Твоего матерняго участия и благононечения. Спаси и сохрани, Владычице, под кровом милости Твоея Церковь Святую, обитель сию, град сей, всю страну нашу православную, и вся ны ирипадаю- щия к Тебе с верою и любовию, и умиленно просящия со слезами Твоего заступления.

Ей, Госпоже Всемилостивая, умилосердися на нас, обуреваемых грехами многими и не имущих дерзновения ко Христу Господу просити Его о помиловании и прощении, но Тебе предлагаем к Нему на умоле- ние, Матерь Его по плоти: Ты же, Всеблагая, простри к Нему богопри- имнии руцс Твои, и предстательствуй за нас пред благосгию Его, просяще нам прощения прегрешений наших, благочсстнаго мирнаго жития, благия христианския кончины, и добраго ответа на Страшном Суде Его. В час же грознаго посещения Божия, егда огнем возгорятся домы наши или молниеносным громом устрашаеми будем, яви нам милостивное Твое заступление и державное вспоможение: да спасаеми всесильными Твоими ко Господу молитвами, временнаго наказания Божия зде избегнем и вечное блаженство райское тамо унаследуем: и со всеми святыми воспоем пречестное и великолепое имя поклоняемыя Троицы, Отца и Сына и Святаго Духа, и Твое велие к нам милосердие, во веки веков. Аминь.

который насыщается символическими значениями к его финалу^[2].

Стихотворение написано в 1919 г., как следует из своеобразной датировки в эпиграфе, или «посвящении» к стихотворению. Патриотический и гражданский ресурс произведения самоочевиден, при этом для современников поэта еще более очевидно, что в трагические времена гражданское чувство художника ищет

ответ на вечные для всякого русского вопросы: что есть Родина? Кому даем ответ на риторические по сути своей вопросы? «Клеветникам России», как А.С. Пушкин, своей ли собственной больной совести или Божьей Матери, хранящей Россию от пожарищ? Почему призываем на помощь образы, в каждод- невности нами не потревоженные? «Неопалимая Купина» — не только икона, в которой запечатлен образ Заступницы от бед. в ней отражены всеобщие пожарища: революция, интервенция, Гражданская война — пожар в его прямом и символическом значении. И яснее и глубже, и драматичнее нельзя, кажется, было объединить в образе Родины разрушительное и созидательное, губительное и спасительное.

В небольшом по объему стихотворении, по существу, сжато пространство романа-эпопеи. В стихотворении, содержащем в себе приметы фольклорного плача, реализуется замысел исторического романа. Как часто бывает, в широком историческом, эпическом полотне М. Волошин дает эпиграф-посвящение, и он, несомненно, важен с нескольких точек зрения: во-первых, он «датирует» стихотворение, во-вторых, он «констатирует» конкретную историческую ситуацию, в-третьих, акцентирует «победу» над иноземцами, и, наконец, создает «исторический пейзаж» — Одесса...

Неопалимая Купина

В эпоху бегства французов из Одессы.

Кто ты, Россия? Мираж? Наважденье?

Была ли ты? есть? или нет?

Омут... стремнина... головокруженье...

Бездна... безумие... бред...

Все неразумно, необычайно:

Взмахи побед и разрух...

Мысль замирает пред вещею тайной

И ужасается дух.

Каждый, коснувшийся дерзкой рукою —

Молнией поражен:

Карл — под Полтавой: ужален Москвою,

Падает Наполеон.

Помню квадратные спины и плечи

Грузных германских солдат —

Год... и в Германии русское вече:

Красные флаги кипят.

Кто там? Французы? Не суйся, товарищ,

В русскую водоверть!

Не прикасайся до наших пожарищ —

Прикосновение — смерть!

Реки вздувают безмерные воды.

Стонет в равнинах метель:

Бродит в точиле, качает народы Русский разымчивый хмель.

Мы — зараженные совестью: в каждом Стеньке — святой Серафим,

Отданный тем же похмельям и жаждам,

Тою же волей томим.

Мы погибаем, не умирая.

Дух обнажаем до дна.

Дивное диво! — горит, не сгорая,

Неопалимая Купина.

1919

Риторические вопросы, открывающие произведение со столь многомерным названием, отсылают нас к первосмыслам, к сущностному в имени Отечества, причем вопросы эти не только о сиюминутном, в данный момент актуальном и даже злободневном: обратим внимание на эпиграф и дату написания произведения. В них последовательно развернута система координат, в которой временное и пространственное постижение России, кажется, взаимообусловлены. Россия мыслится как образ становления, в котором важны обе антиномичные и взаимоотра- женные характеристики (бытия — небытия — инобытия, яви и нави, временного, временного, вневременного, безвременного, — ахронного, объемлющего миг и вечность, именно в становлении постигаемые «точка (сжатия) — и шар (разворачивания)» (А.Ф. Лосев)^[3].

В сильную позицию первого слова в произведении не случайно вынесено вопросительное местоимение «кто», указываю- вгее на одушевленность той, к кому обращены мучительные для лирического героя вопросы. Гротеск и метафора не просто сопо- ложены, но взаимообусловлены в произведении, где огонь как уничтожающая, губящая и очищающая стихия формирует образ иконы, отраженной в земных нестроениях и духовных борениях народных.

Название и финальная строка образуют не просто композиционное кольцо, обрамляют не историческое, но именно сакрально-иконографическое пространство произведения, с особой «цветовой палитрой»: «красные флаги», «стонет в равнинах метель» (синестетически белое пространство), «разымчивый хмель» (наделяется помимо прочего, цветовым значением «зеленый»), «водоверть» (указывает и на синий цвет). То есть здесь все цвета, наличествующие в иконографическом пространстве «Неопалимой Купины». Не менее важны и свето-цветовые параметры стихотворения, формирующиеся благодаря таким образам, как «молния», «пожарища»... «Геометрические» ассоциации заданы графическими характеристиками образов: «квадратные спины и плечи...», «флаги», «Святой Серафим», предстающий в пространстве иконы...

Более того, в самом звучании стихотворения слышен треск и шипение, свист и грохот огня.

Исторический «сюжет» «победоносных» для русского духа событий помножен на утверждение победы духа и тогда, когда плоть немощна и людской подмоги ждать неоткуда, из «бездны бунта» восстает «гармония духа» — чуда спасения всех и каждого — соборное осмысление себя и в судьбе Отечества, и в его спасении, и в спасении каждого и всех единственно Верой и Жертвой.

• [1] «Неопалимая Кугшиа» — название иконы, особо почитаемой в России. Празднование 4/17 сентября. «Яко же купина не сгораша паляема,тако Дева родила еси. Радуйся, Купина Неопалимая» (Стихира на праздник Благовещения). Тропарь, глас 4 Иже во огни купины неопалимыя, древле Моисеем виденныя, тайнувоплощения Своего от Неискусобрачныя Девы Марии прообразовавый,Той и ныне яко чудес Творец и всея твари Создатель икону Ея святуючудесы многими прославп, даровав ю верным во исцеление недугом и взащищепие от огненнаго заналеиия. Сего ради вопием Преблагословен-
• [2] 7fi Куст купины стал одним из ветхозаветных прообразов Богоматери.Купина горит и не сгорает — Дева рождает и пребывает Приснодевою,родившаяся на грешной земле Сама пребывает вечно Пречистою. Икона «Неопалимая Купина» — образ поистине космического звучания. Онподытоживает православное представление о Богородице-Церкви-Софииво всей красоте Ее вневременного и вселенского значения. Композиция иконы образована двумя четырехконечными звездами,наложенными одна на другую, в центре которых в медальоне — Богоматерьс Младенцем Христом в архиерейском облачении. На груди Пречистой помещены символические изображения: лествица (видение святым патриархом Иаковом лествицы, «утвержденной на земле и верхом достигавшейнеба», как прообраза Богоматери) и палаты (дом). В лучах первой звезды,синего цвета, изображены Ангелы — властители стихий, в лучах огненно-красной звезды — символы святых евангелистов: Ангел (Матфей), Орел(Иоанн), Телец (Лука) и Лев (Марк),упомянутые в Апокалипсисе. Вокругзвезд в двух лепестковых облаках — Ангелы — духи Премудрости, Разума,Страха и Благочестия; Архангелы: Гавриил с веткою Благовещения, Михаил с жезлом, Рафаил с сосудом-алавастром, Урниил с огненным мечом, Се-лафиил с кадилом, Варахиил с виноградною гроздью — символом КровиСпасителя. По углам иконы — видения пророков: явление Моисею Неопалимой Купины в виде Богоматери «Знамение» в горящем кусте, Исайе —Серафима с горящим углем в щипцах, Иакову — лествицы с Ангелами,Иезекиилю — затворенных врат. Богоматерь собрала вокруг ПредвечногоМладенца весь мир — силы земные и Небесные. Именно такой, собранной воедино, и замыслил Вселенную Бог в Своей Премудрости, именноею должны быть побеждены хаотические, центробежные силы смерти ираспада. Тем самым подле Купины возникает и иной образ — образ Софии,Божественной воли, предвечного замысла Творца о творении. Само название этого образа породило народное верование, согласнокоторому он предохраняет почитающих его от огня, и есть немало свидетельств того, как «Неопалимая Купина» сохраняла невредимыми дома иизбы посреди огромных пожарищ, «бурь огненных», терзавших нашихблагочестивых предков (по книге Надежды Дмитриевой «О Тебе радуется!»).
• [3] Об этом см. подробнее: Минералова Ю.И. Теория художественнойсловесности. Поэтика индивидуального стиля. М., 1999.