Натуралистическая школа

Главная черта данной школы — стремление подчеркнуть биологическую обусловленность культуры, значительно преувеличивая ее. Это направление объединяет преимущественно медиков, психологов и биологов, которые пытаются объяснять культуру, отталкиваясь от психобиологической природы человека, недооценивая принципиальные отличия его от животного. Культура представляется им таким же приспособлением человека к окружающей среде, как и приспособляемость в животном мире. С натуралистической школой в культурологии смыкается и широко известный социальный дарвинизм, переносящий законы борьбы за существование и «право сильного» на человеческое общество. Помимо биологии, две новые науки, появившиеся в XX в., сыграли заметную роль в формировании натуралистической школы — упоминавшийся нами фрейдизм и этология — наука о поведении животных, созданная К. Лоренцем и его коллегами, за которую они получили в 1973 г. Нобелевскую премию. К натуралистической школе примыкает и так называемая функциональная теория культуры Б. Малиновского.

Зигмунд Фрейд (1856—1939) — австрийский невропатолог, психиатр и психолог, основоположник психоанализа и фрейдизма — научного направления, стремящегося применить психологические концепции для объяснения явлений культуры, процессов творчества и даже развития общества в целом. Перенося психоанализ на область этнографии, истории, религии, биографий великих деятелей культуры, Фрейд и его последователи рассматривают культуру как «проекцию индивидуальной психики на общественный экран».

Биография Фрейда сравнительно бедна событиями. Он родился в небогатой семье торговца в Вене. После окончания медицинского факультета университета стажировался во Франции по физиологии и неврологии. Вернувшись в родной город, лечил больных. В университете, где был с 1902 г. доцентом, а затем профессором, создал Венское психоаналитическое общество (1908), известность и влияние которого постепенно распространились по Европе и Америке, куда Фрейд выезжал для чтения лекций. После захвата Австрии гитлеровскими войсками (1938) он с помощью общественности был «выкуплен* из нацистского гетто и эмигрировал в Великобританию, где вскоре умер в возрасте 83 лет.

Важным вкладом Фрейда в культурологию стали его исследования так называемого подсознательного — той иррациональной и «темной» части человеческой психики, где рождается творческий порыв и такие связанные с ним понятия искусства, как «вдохновение», «катарсис», «индивидуальный стиль» и т.п. Сам Фрейд, обладая незаурядным писательским даром, опираясь на свое психоаналитическое учение, не только посвятил немало работ первобытной и, по существу, «иррациональной» культуре, но и с этих же позиций проанализировал творчество таких ее выдающихся представителей, как Софокл, Эсхил, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Шекспир, Гёте, а из русских особое внимание уделил Достоевскому.

По Фрейду, культура «охватывает, во-первых, все накопленные людьми знания и умения, позволяющие им овладеть силами природы и взять у нее блага для удовлетворения человеческих потребностей; а во-вторых, все институты для упорядочения человеческих взаимоотношений и особенно — для дележа добываемых благ»^[1]. Легко заметить, что в этом определении преобладают биологические мотивации: взять у природы блага для удовлетворения потребностей и поделить их в интересах выживания. Не случайно Фрейд, убежденный атеист и противник религии, относился к ней как «особой форме коллективного невроза».

Культура предстает у австрийского психиатра своеобразным механизмом социального подавления свободного внутреннего мира индивидов, как сознательный отказ людей от удовлетворения их природных страстей. «Похоже... — писал он, — что всякая культура вынуждена строиться на принуждении и запрете влечений, неизвестно еще даже, будет ли после отмены принуждения большинство человеческих индивидов готово поддерживать ту или иную интенсивность труда, которая необходима для получения прироста жизненных благ»^[2]. Подобный взгляд на культуру как результат неизбежного компромисса между стихийными влечениями и требованиями реальности заставляет вспомнить энциклопедистов, Канта и других философов, рассматривавших культуру как преодоление в человеке животного начала «разумным», «духовным» и «божественным».

Движущую силу человечества — стихийные влечения, среди которых основным и объединяющим всех людей является инстинкт продолжения рода, половой инстинкт, — Фрейд обозначил термином «либидо». Либидо — главная направляющая сила человеческого поведения. При этом энергия аффективных влечений либидо находит выход не только, а у некоторых и не столько, в половом акте, но и в преобразованном виде распространяется на общественную деятельность и культурное творчество, переключаясь на них путем так называемой сублимации (от лат. sublimo — возвышаю). Вспомним в этой связи всю «высокую» любовную лирику, творчество художн и ков-аскетов, иконопись, историю дворца Тадж-Махал и многое другое.

Поскольку культура, по Фрейду, строится на отказе от влечений, ее главной предпосылкой является их неудовлетворенность. Все художественное творчество, связанное с европейским рыцарством, и даже их военно-религиозные подвиги вдохновлялись культом «прекрасной дамы», предполагавшим облагороженное и сознательно обузданное сексуальное поведение. Древнерусские иконописцы, прежде чем приступить к своей работе, готовили себя к общению с Богом и написанию икон путем длительного воздержания от контактов с женщинами, вина и даже еды. А вот как уже в XX в., по свидетельству очевидцев, обычно готовился к акту творчества великий русский писатель И.А. Бунин: «Подобно буддийским монахам, йогам, всем вообще людям, идущим на некий духовный подвиг, он приступал к этой жизни (т.е. к творческому процессу. — М.А., М.С), начиная постепенно «очищать» себя. Старался все более умеренно есть, пить, рано ложиться, понемногу каждый день ходил, во время же питания, в самые горячие рабочие дни, изгонял со своего стола даже легкое местное вино и часто ел только к вечеру»^[3].

Фрейдизм часто используется и для объяснения других проявлений цивилизации: спорта, где либидо трансформируется в рекорды; политики, где половая энергия находит выход в революционном действии, характерном прежде всего для молодежи, и т.п. Актами коллективной сублимации можно считать, например, выступления «новых левых» во Франции в 1968 г., кубинскую и сандинистскую революции, совершенные людьми в возрасте 20—30 лет, и т.п. В западной прессе немало писалось и о том, что современные политические экстремисты — лица, обычно лишенные нормальной семейной жизни, — реализуют свое либидо в актах террора. Одним словом, извечные конфликты психики отдельных людей, имеющие биологическую основу, «преломляясь на общественный экран», становятся, по мнению Фрейда, главной причиной и содержанием самых разных сторон культуры — морали, искусства, религии, государства, права и т.п.

Психическим процессом, противоположным сублимации, является так называемое вытеснение — защитная реакция психики — активное забывание, удаление из сферы сознания неприемлемых для «Я» влечений и импульсов в подсознание. Именно «вытеснение» находит свое выражение в воспитанности и сдержанности. Поэтому, видимо, не случайно многие великие художники, артисты, поэты, жизнь которых обычно находит выражение в сублимации, чаще всего отличались раскованностью, «богемностью» и презрением к условностям. Понятие «сублимация» как превращение естественно не реализованной половой энергии в художественные или гражданские деяния Фрейд и его последователи связывали и с нетрадиционным половым поведением, отстаивая тезис о том, что среди его носителей особенно высок процент выдающихся личностей. Об этом, по достаточно спорному мнению фрейдистов, свидетельствует не только история (Александр Македонский, Леонардо да Винчи, Микеланджело и др.), но и современность (Ф. Меркьюри, Р. Нуриев)^[4].

Остановимся еше на одном принципиальном и весьма важном положении Фрейда. Поскольку у наиболее культурных, выдержанных и утонченных людей природное, «животное» начало, их страсти и инстинкты подавляются ими самими или обществом с особой силой, именно они чаще всего становятся жертвами психических заболеваний, сексуальных расстройств и элементарных инфарктов. Матерщинник и грубиян подвержен этим опасностям гораздо меньше. Самоубийства, практически отсутствующие у примитивных народов, также характерны для наиболее цивилизованной и утонченной части современного человечества. Именно эти факты, угрожающие его психофизическому благополучию, стали темой известной работы Фрейда «Недовольство культурой» (1930), где он предостерегает от ее переизбытка в виде разного рода ограничений, условностей и запретов, следуя в этом отношении антицивилизационному пафосу и воспеванию «естественного» человека у Ж.Ж. Руссо. Даже такие формы антисоциального поведения, как алкоголизм, наркомания, разного рода «раскрепощенные» тусовки и т.п., фрейдисты считают инстинктивной реакцией людей, прежде всего молодежи, на чрезмерное психологическое давление современной цивилизации. Особенно настораживали Фрейда скованные религией и культурой взаимоотношения мужчины и женщины, часто приводящие к агрессии и заболеваниям, вплоть до маниакальных. Поэтому во Фрейде видят идейного вдохновителя нынешней сексуальной революции, связанной с судьбами мировой культуры, так же как Маркс считается вдохновителем революции социальной.

Даже из этого, весьма схематичного изложения видно, что фрейдизм как учение во многом противостоит марксизму-ленинизму. И не случайно на Западе Фрейд не менее, если не более, почитаем, чем Маркс. До недавнего времени советские фрейдисты подвергались дискредитации и преследованиям, как некогда генетики и кибернетики. И все потому, что фрейдизм составлял и составляет едва ли не самую серьезную идеологическую и «практическую» конкуренцию марксизму. Действительно, если для марксистов человек прежде всего явление социальное, то для фрейдистов — во многом биологическое. Если для одних главной движущей силой истории является пролетариат и классовая борьба, то для других — одинаковое у всех людей либидо и в конечном счете борьба мужчины за завоевание женщины.

Сам Фрейд как крупнейший ученый-материалист и убежденный атеист, противник каких-либо идеологических мифов относился к марксизму хотя и с уважением, но достаточно критически. О своем расхождении с ним он писал так: «Сила марксизма состоит, видимо, не в его понимании истории и основанном на нем предсказании будущего, а в проницательном доказательстве неизбежного влияния, которое оказывают экономические отношения людей на их интеллектуальные, этические, эстетические установки»^[5].

Однако, писал далее Фрейд, «нельзя предположить, что экономические мотивы являются единственными определяющими поведение людей в обществе. Уже тот несомненный факт, что различные лица, расы, народы в одинаковых экономических условиях ведут себя по- разному, исключает единовластие экономических мотивов... Люди не могут не вводить в игру свои первоначальные влечения, свой инстинкт самосохранения, свое стремление к агрессии, свою потребность в любви, свое желание получать удовольствие и избегать неудовольствия»^[2]. И, завершая свою критику марксизма как очередного «мифа», Фрейд заключает: «Произведения Маркса как источник откровения заняли место Библии и Корана, хотя они и не менее свободны от противоречий и темных мест, чем эти более древние священные книги»^[7].

Конечно, культурологические концепции Фрейда, по мнению не только марксистов, но и многих других ученых, выглядят слишком прямолинейными и чрезмерно «сексуализированными». Так, его крупнейший последователь — швейцарский психолог и теоретик культуры Карл Густав Юнг (1875—1961), критикуя фрейдовский «пансексуализм», в работе «Метаморфозы и символы «либидо» (1912) трактует понятие либидо как психическую энергию вообще.

К.Г. Юнг родился в небогатой, но весьма интеллектуальной семье протестантского священника, получил высшее медицинское образование в Базельском университете, был практикующим врачом-психиатром и прошел путь от ассистента до главного врача клиники. С 1907 по 1913 г. он сотрудничал с Фрейдом, став даже президентом Международного психоаналитического общества. После разрыва с учителем возглавлял Международное общество психотерапевтов, выпускал соответствующий журнал, читал лскции, выезжал с научными целями в страны Америки, Африки и Азии и опубликовал большое количество трудов по психологии, религии, мифологии, этнографии, художественному творчеству, восточным культурам, составившим впоследствии 19 томов его Собрания сочинений.

Юнг считал, что в психике человека помимо индивидуального бессознательного, на котором построен весь психоанализ Фрейда, существует и более глубокий слой — «коллективное бессознательное», являющееся отражением опыта прежних поколений, запечатленного в структурах мозга. Этот опыт сохраняется в так называемых культурных архетипах — изначальных представлениях о мире, лежащих в основе общечеловеческой психики и находящих свое выражение в мифах, верованиях, сновидениях, произведениях литературы и искусства и многих других областях духовной жизни человека. «Архетипическая матрица», формирующая деятельность фантазии и творческого мышления, лежит у истоков повторяющихся мотивов человеческих мифов, сказок, нравов и обычаев, вечных тем и образов мировой культуры.

Юнговские понятия «коллективного бессознательного» и «архетипов», перекликаясь с гегелевским «мировым духом» и «мировым разумом», а также с поисками национальной души отдельных этносов, выражаемой в языке, религии и искусстве, представляются исключительно важными для понимания своеобразия и исторических судеб отдельных народов. Только ими можно объяснить, например, удивительное многовековое единство и сплоченность рассеянного по миру еврейского народа, равно как и такой феномен, как «врожденная» религиозность русского народа, прошедшего через навязанное ему испытание длительным насильственным безбожием, однако в целом сохранившего архетип своих глубоко религиозных предков. «Как у отдельных индивидов, у народов и эпох есть свойственная им направленность духа или жизненная установка, — писал Юнг. — Само слово «установка» уже выдает неизбежную односторонность, связанную с определенной направленностью. А где есть направленность, там есть и устранение отвергаемого. А устранение означает, что такие-то и такие-то области психики, которые могли бы жить жизнью сознания, не могут жить ею, поскольку это не отвечает глобальной установке»^[8].

Для теории культуры большое значение имели и другие новаторские идеи Юнга, например предложенная им типология характеров, разделяющая людей на экстравертов (обращенные вовне) и интровертов (обращенные к своему внутреннему миру). Эта теория позволила

Юнгу создать ряд работ, посвященных основному различию между цивилизациями Запада и Востока, их религиями, философскими системами и мироощущениями. При анализе художественных произведений, особенно литературных и изобразительных, нашли применение и развитые Юнгом понятия «комплекс» и «закомплексованность», отражающие особую направленность художника и его творений. И, наконец, нельзя не признать принципиального значения критики Юнгом знаменитой фрейдовской категории «либидо» как единственной силы, якобы движущей человеческую культуру.

Если Фрейд и его последователь Юнг искали истоки культуры в психике человека, то другие ученые-биологи пошли еще дальше и обратились к животному миру. Конрад Лоренц (1903—1989), австрийский зоолог, вместе с голландским и немецким учеными Н. Тинбергеном (р. 1907) и Карлом фон Фришем (1886—1982) стали создателями новой науки — этологии, изучающей поведение, нравы и психику животных в естественных условиях. Перенеся наблюдения, накопленные этологией, на человека, Лоренц и его коллеги разработали теорию «инстинктивных основ человеческой культуры». Инстинкты животных, отраженные в их устойчивом поведении («свадебные» пляски, строительство гнезд и жилищ, забота о потомстве, взаимная передача звуковых и визуальных сигналов, коллективный «быт» пчелиных и муравьиных колоний, а тем более разум таких высокоразвитых домашних животных, как собака или лошадь), отождествляются этологами с естественными истоками человеческой культуры. По Лоренцу, стереотипы поведения животных соответствуют культурным ритуалам и нормам человека и созданы в результате естественного отбора.

Если понимать культуру как триединую способность живого существа мыслить, переживать и ощущать красоту, то простые наблюдения, по крайней мере над высшими животными, показывают (и это отражается в фольклоре и сказках), что они достаточно сообразительны и сентиментальны, хотя и не вполне ясно, доступно ли им эстетическое чувство, присущее внутреннему миру человека.

Для культурологии представляются важными объяснения, которые вслед за Фрейдом дают этологи таким разрушительным проявлениям человеческой психики, как склонность к насилию, выражающаяся в войнах и революциях, эгоизм, стяжательство и разного рода ксенофобии в виде расизма и национализма. Их истоки видятся этологам в унаследованных от животного царства инстинктах, прежде всего таких, как инстинкт самосохранения в борьбе за существование, стадная агрессивность, борьба за самку, инстинкт «своей» территории и «своего» гнезда, порождающий частную собственность, и т.п.

Традиционно понимая культуру как постепенное изживание в людях «звериного» начала, они считали главнейшими средствами для этого такие факторы общественной жизни, как воспитание и самовоспитание, наука, искусство, спорт и доброжелательные контакты, делающие человека подлинно гуманным существом.

Очень важно, что в работах некоторых этологов, в частности Фриша, большое внимание уделяется способам передачи информации отдельными видами животных и насекомых, т.е. изучению их пока непонятного нам «языка». В этом усматривается прямая связь человеческой культуры с ее животной первоосновой, также не лишенной семиотического начала.

Конечно, еще Дарвин считал, что определенные свойства и черты поведения человека унаследованы от животных предков. С ним соглашался и Энгельс: «Уже самый факт происхождения человека из животного царства обуславливает собой то, что человек никогда не освободится полностью от свойств, присущих животному, и, следовательно, речь может идти только о том, имеются ли эти свойства в большей или меньшей степени, речь может идти только о различной степени животности или человечности»^[9]. Наука, в частности этология, накопила много данных, подтверждающих это положение. Но разрыв между миром животных и сложнейшим миром человека столь велик и глубок, что трудно поверить в некую непрерывную линию культуры, соединяющую эти два универсума. Так, у животных полностью отсутствует творческое начало, способность совершенствовать и расширять свою видовую «культуру» и сознательно передавать ее из поколения в поколение.

К натуралистической школе примыкает, хотя и без переоценки биологических факторов, английский этнограф и социолог польского происхождения Бронислав Каспер Малиновский (1884—1942) — основатель так называемого функционального направления в этнографии. Свою теорию Малиновский изложил в книге «Научная теория культуры» (1944), главной мыслью которой является тезис о том, что все, даже на первый взгляд бессмысленные, явления и предметы духовной и материальной культуры имеют свой смысл, а главное — свою определенную функцию. В культуре не может быть ничего лишнего, ничего случайного, иначе оно было бы выброшено и забыто, утверждал Малиновский, оправдывая, например, и такое противоречащее общепринятым культурным нормам явление, как внебрачные половые связи. Он не считал их, подобно Тайлору, пережитками дикости и промискуитета, а необходимым, функционально оправданным явлением цивилизованного общества, в котором число женщин, как правило, превышает число мужчин, а половое чувство отличается сложностью и избирательностью. Занимаясь исследованием примитивных племен Новой Гвинеи и Меланезии, Малиновский пришел к выводу, что культура первоначально зародилась как ответ на элементарные биологические потребности человека: в еде, жилище, продолжении рода. Современная цивилизация предстает у Малиновского в виде сложной органической системы социальных институтов, т.е. исторически сложившихся форм организации и регулирования общественной жизни, каждый из которых выполняет определенную функцию по удовлетворению как первичных (физиологических и психических), так и вторичных (собственно духовных) потребностей людей. Одна из главных задач культуры — закрепление, развитие и передача потомкам именно этих вторичных потребностей, «социальных императивов», составляющих в совокупности общественный опыт. Различия между культурами порождены различиями в способах удовлетворения как раз этих вторичных потребностей, в то время как физиологические и психические потребности едины для всех людей и независимы от культуры.

Основным условием существования человеческой цивилизации Малиновский считал равновесие форм организации общественной жизни, гармонию социальных институтов. Кстати, он одним из первых разработал само понятие социального института не только в антропологии, которой он успешно занимался, но и в социологии. В целом понимание культуры как единого саморегулирующегося организма, предложенное Малиновским, находится на стыке натуралистической школы в культурологии (ибо он в качестве одной из первооснов культуры выдвигает биологические потребности) и социологической школы.

[1] Фрейд 3. Будущее одной иллюзии // Сумерки богов. М., 1990. С. 95.
[2] Там же.
[3] Бунин И.А. Стихотворения. М., 1981 С. 297—298.
[4] Подробно на эту тему.: Рассел П. 100 кратких жизнеописаний геев и лесбиянок.М., 1996.
[5] Фрейд 3. Введение в психоанализ. М.. 1989. С. 413.
[6] Там же.
[7] Там же. С. 414.
[8] Юнг К.Г. Архетип и символ. М.. 1991. С. 284—285.
[9] Маркс КЭнгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 102.