Послевоенная экономика
Великая Отечественная война привела к резкому изменению половозрастной структуры населения страны. Особенно тяжелые потери понесло мужское население в самом дееспособном возрасте. Так, в 1946 г. на одного молодого мужчину 21—23 лет (т.е. 1923— 1925 гг. рождения, наиболее пострадавших поколений), проживавшего в сельской местности РСФСР, в среднем приходилось по пять дсвушек-ровссниц. По данным переписи населения СССР 1959 г., в группах соответствующих возрастов насчитывалось на 18 млн больше женщин, чем мужчин. Понадобилось десять послевоенных лет, чтобы население Советского Союза вновь достигло своей довоенной численности. В тех же республиках, территория которых была оккупирована, эти сроки значительно превышали общесоюзные. Украине понадобилось для этого около 13 лет, Литве — более 20, Белоруссии, где нацисты уничтожили четверть населения, — свыше 25 лет.
К 27 млн погибших на войне следует добавить существенное сокращение рождаемости и возросшую смертность населения. В результате значительно сократились трудовые ресурсы страны. Численность рабочих и служащих уменьшилась на 5,3 млн человек. В сельском хозяйстве накануне войны были заняты 35,5 млн человек, а в 1945 г. — всего 29,3 млн человек.
Общая сумма только прямых потерь, причиненных войной, оценивалась в 679 млрд руб. (125 млрд долл.). Если же учесть и средства, потраченные на ведение войны, потери доходов вследствие оккупации территорий, то окажется, что была потеряна почти 1/3 всего национального богатства страны.
Война привела к полной перестройке экономики на военный лад. Во многих отраслях значительно снизилось производство продукции. Так, выплавка чугуна в 1945 г. уменьшилась по сравнению с 1940 г. с 14,9 до 8,8 млн т, стали — с 18,3 до 12,3 млн т. В целом по выпуску металла и добыче руды война отбросила страну на 10—12 лет назад. По производству станков и кузнечно-прессового оборудования СССР оказался на уровне 1937 г., по выпуску автомобилей — на уровне 1934—1935 гг., тракторов и сельскохозяйственных машин страна производила примерно столько же, сколько в 1930 г. Произошли серьезные изменения в структуре промышленности, и дело не только в том, что снизился выпуск средств производства для легкой промышленности, сельского хозяйства, строительства, транспорта, а капиталовложения в эти отрасли не возмещали имевшегося износа основных фондов. Как уже отмечалось, произошел гигантский рост военного производства, прежде всего за счет нового размещения производительных сил в восточных районах страны, где в 1945 г. промышленной продукции было выпущено в два раза больше, а продукции военной — в 5,6 раза больше, чем в 1940 г. В целом снижение объемов промышленного производства в СССР в годы войны составило 24%.
Аналогичная картина наблюдалась и в сельском хозяйстве. Урожайность за годы войны снизилась с 8,6 до 5,6 центнера с гектара. В 1945 г. валовая продукция сельского хозяйства составляла 60% довоенного уровня. Что же касается пищевой и легкой промышленности, то сахарного песка произвели в победном году 21,02%, масла животного и других молочных продуктов — 44,6%, хлопчатобумажных тканей — 41%, кожаной обуви — 30% показателей 1940 г.
Вавгусте 1945 г. Госплану СССР было поручено подготовить четвертый пятилетний план развития народного хозяйства на 1946—1950 гг., предусматривавший полное восстановление экономики тех районов, которые подверглись немецкой оккупации. Планом предполагалось увеличить (по сравнению с 1940 г.) выпуск продукции сельского хозяйства на 27%; промышленности — на 48%, а в освобождаемых районах — на 15%; обеспечить рост производительности труда на 36%; национального дохода — на 38%.
В первую очередь восстановлению подлежали предприятия черной металлургии и топливно-энергетической базы юга страны. Именно этим отраслям экономики уделялось главное внимание.
Составной частью преобразований, направленных на перевод народного хозяйства в мирное русло, было сокращение армии. Уже к сентябрю 1945 г. завершилась демобилизация первой очереди. К мирному труду вернулись 3,3 млн человек. В 1948 г. этот процесс был закопчен полностью. В народное хозяйство влились 8,5 млн человек, в армии остались 2,8 млн военнослужащих. Возвращение населения из эвакуации и демобилизация несколько улучшили демографическую ситуацию в российской деревне.
Особые трудности вызвало решение задач восстановления сельского хозяйства. Положение дел было существенно осложнено засухой и голодом 1946—1947 гг. Засуха охватила почти все зерновые области страны: Украину, Молдавию, правобережье Нижней и Средней Волги, Центральную Черноземную область. По силе и масштабам охвата территории природное бедствие напоминало засуху 1891 г., превосходя даже печально известный 1921 г.
К природным явлениям добавилось и то, что в первый послевоенный год колхозы и совхозы нс могли предпринять такого комплекса мер, который не допустил бы пагубного воздействия засухи: не соблюдались основные требования агротехники (сроки посева, качество семенного материала и т.д.). На Украине, в Белоруссии во многих колхозах при проведении весеннего сева приходилось использовать вместо лошадей коров. Там же, где не было засухи — в Сибири, Казахстане, Алтае, — полностью собрать урожай не удалось из-за проливных дождей. Так, в Казахстане уборка зерновых продол жалась 100 дней и под снег ушли десятки тысяч гектаров зерновых.
В среднем по стране урожайность зерновых в 1946 г. составила 4,6 ц с га — вдвое меньше, чем в 1940 г., и значительно меньше показателей 1945 г. Неурожай требовал изменений в заготовительной политике государства, создании условий заинтересованности колхозов при продаже своей продукции. Этого, однако, не произошло. Для увеличения темпов хлебозаготовок на места направлялись специальные уполномоченные, которые широко использовали чрезвычайные методы. На начало 1947 г. план хлебозаготовок был выполнен на 78,8%. По всем категориям хозяйств оказалось собрано 17,5 млн т (в 1945 г. — 20 млн т, в 1940 г. — 36,4 млн т). Таким образом, собранный продовольственный фонд был примерно вдвое меньше, чем в 1940 г., что предполагало его сохранение и использование с величайшей бережливостью. Прежде всего принимались весьма жестокие меры по обеспечению сохранности хлеба, недопущения его разбазаривания, хищений и порчи. Достаточно сказать, что по указу от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» не только предусматривались длительные сроки лишения свободы за подобные деяния, но и недонесение органам власти о достоверно известном готовящемся или совершенном хищении каралось двумя-тремя годами исправительно-трудовых лагерей. В 1946 г. норма выдачи хлеба по карточкам различных категорий городского населения несколько раз менялась в сторону их сокращения. С сентября 1946 г. с пайкового снабжения хлебом были сняты рабочие совхозов, МТС, сельские работники культпросветучреждений (колхозники и раньше не получали карточек), более 2 млн иждивенцев и детей железнодорожников, проживавших в сельской местности. Всего численность сельских жителей, снабжавшихся хлебом, сократилась с 27 до 4 млн. Были сняты с пайкового снабжения хлебом 3,5 млн взрослых иждивенцев в городах и рабочих поселках. Одновременно в районах, наиболее сильно пострадавших от засухи, в конце 1946 г. число лиц, снабжавшихся хлебом, было увеличено на 2 млн человек.
Несмотря на продовольственные трудности, СССР оказывал в тот период большую помощь Болгарии, Румынии, Польше, Чехословакии. Экспорт зерновых из СССР в 1946 г. составил 1,7 млн т, или 10% всего заготовленного за год, что было существенным изъятием из скромного продовольственного фонда государства. В то же время СССР закупил у Китая 1 млн т зерна и соевых бобов и 10 тыс. т мяса.
В стране пришлось сохранить карточную систему распределения хлеба и отказаться от перехода к свободной торговле им в 1946 г., как намечалось пятилетним планом. Ряд районов СССР, пострадавших от засухи, охватил голод. Только в Молдавии от дистрофии и связанных с ней болезней умерли тогда около 80 тыс. человек. Необходимо было принимать экстренные меры. Секретарь ЦК ВКП(б) II.С. Патоличев позднее вспоминал, что в самом начале 1947 г. ему позвонил И.В. Сталин, поручив разобраться с ситуацией в Молдавии и выдвинуть предложения, способные нормализовать положение. Было решено сформировать в Молдавии 500 бесплатных питательных пунктов. Для их организации намечалось выделить для республики определенное количество хлеба, круп, мяса, сахара и других продуктов. Патоличев подписал предложение и передал его на имя Сталина.
Аналогичные бесплатные питательные пункты открывались и в других регионах. Для больных алиментарной дистрофией в больницах создавались дополнительные временные койки. К 25 мая 1947 г. число больных с подобным диагнозом только в РСФСР достигло почти 508 тыс., из них 706 умерли. Дополнительно выделялись, хотя и в ограниченных размерах, рыбий жир, медикаменты и витамины. Резко возросла детская смертность.
Тяжелое положение сельских жителей, низкий жизненный уровень стали толчком для более активной миграции колхозников в города — на работу в промышленность и строительство. Всеобщая паспортизация, осуществленная в СССР в 1933—1935 гг., не распространялась на крестьян (а также на военнослужащих, у которых удостоверением личности служил военный билет, и психических больных). По даже «второсортность» колхозников, выражавшаяся в отсутствии у них паспортов, не могла полностью остановить процесс широкомасштабной миграции. В 1946—1953 гг. около 8 млн сельских жителей покинули свои деревни. Часть из них сознательно шла на сложную процедуру выдачи временного (на срок не более одного года) паспорта в городе, другая — уходила через оргнабор в промышленные, строительные и транспортные предприятия. Молодежь, как правило, пользовалась общественными призывами обучаться в системе ФЗО (фабрично-заводского обучения), ремесленных и железнодорожных училищ. Таким образом, именно сельское хозяйство оставалось самым уязвимым звеном послевоенной экономики.
Урожай 1947 г. позволил несколько исправить тяжелейшее положение в стране. На очередь дня стало проведение денежной реформы. К ней начали готовиться заблаговременно, еще в годы войны. Нарком финансов тех лет А.Г. Зверев вспоминал: «Помню, как-то в конце 1943 года, часов в пять утра, мне на дачу позвонил И.В. Сталин... Глава правительства извинился за поздний (правильнее было бы сказать — ранний) звонок и добавил, что речь идет о чрезвычайно важном деле. Вопроса, который последовал, я никак не ожидал. Сталин поинтересовался, что думает наркомат финансов по поводу послевоенной денежной реформы. Я ответил, что уже размышлял об этом, но пока своими мыслями ни с кем не делился». Затем последовал 40-минутный телефонный разговор. Зверев высказал две основные идеи. Первая из них заключалась в переносе тяжести реформы преимущественно на плечи тех, кто создал запасы денег спекулятивным путем. Вторая сводилась к тому, чтобы, выпуская в обращение новые деньги, не торопиться и «придержать определенную сумму», чтобы первоначально ощущался некоторый их недостаток, а у государства были созданы эмиссионные резервы.
Сталин выслушал наркома, а затем высказал свои соображения о социальных и хозяйственных основах будущего мероприятия. Стало ясно, что он не впервые думает о реформе. В конечном итоге он предложил Звереву приехать па следующий день в ГКО, где беседа была продолжена.
Реформа готовилась в обстановке строгой секретности под личным контролем Сталина: типично экономическая акция проводилась с серьезным политическим подтекстом. Тайна информации о реформе оказалась нарушена. На места рассылались специальные пакеты с документами о принципах реализации реформы. На них стоял гриф
«Вскрыть только но получении особого указания». Однако нередко любопытство местных сотрудников оказывалось сильнее служебного долга, и пакеты вскрывались раньше времени.
Другим каналом утечки секретной информации стало совещание секретарей районных комитетов и председателей райисполкомов в Москве 28 ноября 1947 г. Партийным функционерам было сообщено о принятом постановлении Совета Министров СССР, которое не подлежало разглашению. В тот же день объем денежных операций в сберкассах увеличился в три раза, 29 ноября — в семь раз, а 30-го — уже в 10 раз.
С конца ноября, подогреваемый слухами, наблюдался массовый наплыв покупателей в столичные магазины. Особым спросом пользовались дорогостоящие товары (мебель, меха, ювелирные изделия). Вскоре население начало лихорадочно раскупать и менее ценные товары. Так, в Петровском пассаже Москвы были распроданы все узбекские тюбетейки, несмотря на абсолютное отсутствие спроса на них в прежние месяцы. По воспоминаниям современника, «прекрасные цейсовские бинокли — мечта всех средних командиров на фронте — покупали теперь какие-то бабенки, мужички, и брали не один-два — десятками, по сто рубликов за штуку». Крупные магазины поспешили закрыться под предлогом «учета», «ремонта» или «приема товаров».
14 декабря 1947 г. И.В. Сталиным и А.А. Ждановым было подписано постановление Совмина СССР и ЦК ВКП(б), в котором говорилось, что реформа проводится с целью укрепления рубля и изъятия из обращения большого количества фальшивых денег. Кроме того, реформа должна была воспрепятствовать спекулятивным элементам, накопившим значительные суммы за годы войны, скупать товары после отмены карточной системы.
Обмен старых денег на новые производился с ограничениями, а именно — 10 руб. в старых деньгах на 1 руб. в новых. Переоценка вкладов населения в сберкассах и Госбанке осуществлялась на более льготных условиях — вклады размером до 3 тыс. руб. включительно оставались без изменения, т.е. переоценивался 1 руб. старыми деньгами на 1 руб. новыми. По вкладам размером до 10 тыс. руб. во вклад зачислялись: первые 3 тыс. руб. — без изменения номинальной суммы, а остальная часть вклада переоценивалась в соотношении 3 руб. старых денег — на 2 руб. новых. Если же размер вклада превышал 10 тыс. руб., то во вклад зачислялись: первые 10 тыс. руб. в размерах, указанных выше, а остальная часть вклада переоценивалась из расчета 2 руб. старых денег на 1 руб. новых.
В постановлении 14 декабря 1947 г. отмечалось, что при проведении денежной реформы произойдут «известные жертвы». Объявлялось, что «большую часть жертв государство берет на себя. Но надо, чтобы часть жертв приняло на себя и население, тем более что это будет последняя жертва». Реформа привела к принудительному изъятию денег у всех, кто каким-либо образом накопил значительные суммы. Пострадали в основном те, кто хранил деньги в «кубышках», вне государственных сберегательных касс.
Оценки проводимой реформы были полярны уже в конце 1947 г. Спецсводки Министерства госбезопасности фиксировали настроения жителей крупных городов. Часть из них с радостью отмечала, как «мечутся лисьи шубы (состоятельная часть горожан. — Ред.) от одной очереди к другой», пытаясь израсходовать крупные суммы денег. Другие — критически оценивали шаги правительства: «Это постановление полностью защищает интересы спекулянтов и ущемляет интересы трудящихся, особенно низкооплачиваемых категорий... Спекулянтам наплевать, они накупили всего, а теперь, если у него миллион, он будет иметь сто тысяч новых денег и может спекулировать сколько угодно».
Одновременно с денежной реформой была проведена отмена карточной системы (осуществление этой меры планировалось еще в 1946 г., но тогда ее реализации помешал продовольственный кризис). В СССР данный шаг был сделан раньше, чем в других странах — участницах Второй мировой войны (Англии, Франции, Италии). Отмена карточек, по мнению советского руководства, должна была продемонстрировать динамичное развитие отечественной экономики. Устанавливались единые розничные государственные цены на продовольственные и промышленные товары. При этом цены на хлеб, муку, крупу и макароны были снижены на 10—12%; цены на мясо, рыбу, жиры, сахар, соль, картофель, овощи и кондитерские изделия сохранялись на прежнем уровне. Одновременно отмечалось, что цены на молоко, яйца, чай, фрукты, а также на ткани, обувь, одежду «слишком низки». После проведения в жизнь реформы и упразднения карточной системы цены на потребительские товары стали выше прежних нормированных, но ниже коммерческих, соответствуя условиям рынка. При среднем размере заработной платы в стране (около 500 руб. в месяц) это означало, что большая часть населения далеко не сразу почувствует на себе «повышение уровня материального благосостояния», обещанного постановлением от 14 декабря. По этой причине нередкими были следующие высказывания малооплачиваемых категорий рабочих: «Почему сейчас, когда везде и всюду говорится об экономии и бережливости, выбрасываются колоссальные суммы на Сталинские премии? Какая-нибудь балерина дрыгнет хорошо ногой, глядишь и 100 000 получила!»
Денежная реформа и одновременная отмена карточной системы проводились с учетом опыта реформы 1922—1924 гг. Она отменила параллельное существование двух систем цен: твердых, гарантируемых государством и реализуемых по карточкам, и рыночных, зависящих от спроса и предложения, т.е. цен в коммерческих магазинах и ресторанах, открытых в годы войны, где не требовались карточки. Такое параллельное действие двух систем цен принципиально не отличалось от хождения старых и новых денег (совзнаков и червонцев) при нэпе. Немаловажно, что реформа заложила привычку хранить деньги в сберегательной кассе, что создавало устойчивый и постоянный источник инвестиционной активности государства. Фактически на 15 лет (до конца 1950-х гг.) удалось сохранить товарно-денежную сбалансированность и в целом обеспечить стабильность цен. Этому в немалой степени способствовало прекращение с марта 1950 г. определение курса рубля но отношению к доллару. Советский рубль был переведен «на более устойчивую, золотую основу, в соответствии с золотым содержанием рубля», что соответствовало 0,222168 г чистого золота. Тем самым были решены две задачи: обеспечена независимость рубля от иностранных валют и осуществлено его превращение в ведущую валюту стран народной демократии. Денежная реформа позволила оздоровить финансы государства и способствовала восстановлению экономики в целом.
Нельзя не отметить, что первое время после отмены карточной системы возникли трудности в снабжении населения продуктами. Значительная часть населения считала, что вместо отмены карточек лучше было бы постепенно увеличивать нормы выдачи по ним. Следует учитывать, что на сроки отмены карточной системы влиял пропагандистский фактор: наиболее пострадавшее от войны социалистическое государство первым перешло к свободной торговле.
В последующие несколько лет в СССР регулярно проводились снижения розничных цен на товары народного потребления. Эти меры стояли в первом ряду популистских начинаний власти, использовавшей для укрепления своего авторитета положительные эмоции общества. На официальных собраниях и в частных беседах нередко звучала мысль о том, что «у товарища Сталина слово нс расходится с делом». Начавшись с 1946 г., снижения цен уже в 1948 г. воспринимались как обязательные. Постановлениями партии и правительства объявлялось, что снижение цен связано с «успехами, достигнутыми в области промышленного и сельскохозяйственного производства, ростом производительности труда и снижением себестоимости продукции». Однако в основе данной политики лежала перекачка средств из сельского хозяйства. В значительной степени снижение цен было подчинено политическим, а не экономическим целям. Оно вырастало из колониальной политики но отношению к деревне и приводило к еще большему ухудшению материального положения крестьян.
В 1950 г. в СССР началось массовое укрупнение колхозов. Предполагалось, что эта мера будет содействовать концентрации средств производства, землепользования и трудовых ресурсов. Только за один год число колхозов сократилось с 225 тыс. до 125 тыс., а к концу 1952 г. — до 94 тыс.
К концу четвертой пятилетки важнейшие отрасли земледелия были в основном восстановлены, а вся продукция сельского хозяйства в 1950 г. составила 97% уровня 1940 г. Превзойти довоенный уровень в целом по всем отраслям производства не удалось. Хотя Центральное статистическое управление при Совмине СССР регулярно сообщаю о том, что «получен хороший урожай зерновых культур», а задание пятилетнего плана «выполнено с превышением». Г.М. Маленков, выступая на XIX съезде партии, выдавая желаемое за действительное, с гордостью заявлял, что зерновая проблема в стране «окончательно разрешена». Ему вторил А.И. Микоян, призывая «сделать особый упор на быстрый рост животноводства, на выращивание все в больших количествах упитанного мясного скота и достижение изобилия молока». Одновременно им отмечалось, что поскольку происходит улучшение питания населения, то «возникает необходимость и увеличения производств всяких напитков, улучшающих аппетит». Производство шампанского и коньяка, но словам Микояна, в 1952 г. выросло в два раза и продолжало стремительно увеличиваться. В целом же, несмотря на победные реляции руководителей, темпы роста в сельском хозяйстве оставались очень скромными.
В промышленности 1946—1950 гг. были временем быстрого роста важнейших видов продукции. Только в 1950 г., по официальным данным, валовая продукция промышленности СССР выросла по сравнению с 1949 г. на 23%. В последующие несколько лет темпы роста существенно снизились. Это было обусловлено как произвольным пересмотром планов в сторону увеличения показателей, гак и продолжением репрессий в отношении руководителей Госплана и других ведомств. На XIX съезде партии по докладу председателя Госплана М.З. Сабурова были приняты директивы ЦК и Совмину СССР но пятому пятилетнему плану на 1951—1955 гг. В области промышленности предусматривалось повысить уровень на 70% при среднегодовом темпе роста всей валовой продукции на 12%. Предполагалось за пять лет увеличить общую мощность электростанций вдвое, а гидроэлектростанций — втрое. Советское производство послевоенных лету наследовало многие параметры военной экономики. За годы войны, как известно, руководство страны приобрело опыт решения сложнейших хозяйственных задач в предельно сжатые сроки при ограниченности ресурсов. И в мирное время главным содержанием экономического развития оставался приоритет военно-промышленного комплекса. Президент Академии наук СССР А.П. Александров вспоминал: «Теперь можно открыто и прямо сказать, что значительная доля трудностей, пережитых нашим народом в первые послевоенные годы, была связана с необходимостью мобилизовать огромные людские и материальные ресурсы, с тем чтобы сделать все возможное для успешного завершения в самые сжатые сроки научных исследований и технических проектов для производства ядерного оружия».
