Идеология, культура, повседневность
После окончания войны руководство страны, чувствуя, по выражению К. Симонова, что «задрали хвосты не только некоторые генералы, но и некоторые интеллигенты», приступило к «подкручиванию» идеологических гаек. Начало этому процессу было положено уже в 1943 г., когда начальник Управления пропаганды и агитации (УПА) Г.Ф. Александров информировал секретарей ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова и А.С. Щербакова о «грубых политических ошибках» целого ряда советских журналов. Наиболее скрупулезному «критическому анализу» в тот период подверглись произведения М.М. Зощенко, А.М. Платонова, И.Л. Сельвинского, а также творчество режиссера А.П. Довженко. Повесть Зощенко «Перед восходом солнца» была названа «пошлой, антихудожественной и политически вредной». О рассказе Платонова «Оборона Семидворья» сообщалось, что произведение написано «плохим, вычурным языком», а «образы героев — советских бойцов и командиров — оглуплены». Погромной критике подверглось стихотворение Сельвинского «Кого баюкала Россия», в котором была строка «Страна пригреет и урода». Эта фраза, вырванная из контекста, послужила поводом для нападок на поэта со стороны Маленкова на заседании Оргбюро ЦК. Вызванный в Москву Сельвинский подвергся допросу Маленкова: «Кто этот урод? Вы нам тут бабки не заколачивайте. Скажите прямо и откровенно: кто этот урод? Кого именно имели вы в виду? Имя?» Только на заседании Оргбюро поэт понял, что все присутствующие в литературном образе увидели Сталина — «лицо его изрыто оспой, мол, русский народ пригрел урода».
Первая гроза для литераторов, деятелей культуры прошла стороной. Более того, автор многих известных сатирических произведений М.М. Зощенко и другие литераторы в апреле 1946 г. были награждены медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне. 1941-1945».
В 1946 г. принимается решение об отмене постановления Секретариата ЦК «О контроле над литературно-художественными журналами». Многим тогда показалось, что наступает ослабление идеологического пресса. Этого между тем нс произошло. На заседании Политбюро 13 апреля 1946 г., проходившем под председательствованием Сталина, было принято решение о необходимости устранения недостатков в идеологической работе. Жданову и Александрову поручалось представить предложения по улучшению агитационно-пропагандистской деятельности. После этого основная масса руководителей обкомов и крайкомов партии была обвинена в непрофессионализме и политической неграмотности, а ряд республиканских ЦК, прежде всего Украины, — в потворстве буржуазному национализму.
Вскоре появились документы, затрагивающие как идеологические, так и кадровые вопросы. 8 июля 1946 г. было принято постановление «О росте партии и о мерах по усилению партийно-организационной и партийно-политической работы со вновь вступившими в ВКП(б)». Его появление объяснялось тем, что 67,2% коммунистов, включая работников обкомов и крайкомов, к моменту окончания войны не имели даже среднего образования. Постановлением одновременно предусматривалось сократить прием в партию служащих, которые на 1 января 1946 г. составляли 47,6% общей численности ВКП(б). В целях устранения указанных недостатков постановлением от 2 августа 1946 г. «О подготовке и переподготовке руководящих партийных и советских работников» вводилось обязательное обучение партийных функционеров. Для этого создавались Высшая партийная школа, Академия общественных наук, восстанавливалась Военнополитическая академия. Складывался своеобразный «табель о рангах» служебного продвижения партийных кадров — от высших партийных школ в столицах союзных республик и областных центрах до Академии общественных наук. Одной из главных задач руководства, таким образом, провозглашалось укрепление партийного влияния в различных областях идеологии.
11ачало кампании, которая была развернута в 1946 г. против автономии культурной жизни, связано с именем А.А. Жданова. Действительно, он был рупором идей Сталина и одним из наиболее доверенных лиц вождя, его правой рукой в деле руководства партией. В то же время А.А. Жданов оставался человеком, который лишь озвучивал идеи главного организатора и вдохновителя травли интеллигенции — Сталина. Одновременно стремление руководства «поставить на место» интеллигенцию тесно переплеталось с интригами в Кремле, борьбой за власть между А.А. Ждановым и Г.М. Маленковым.
Подготовка постановления, направленного против ряда ленинградских писателей и журналов, в которых они публиковались, началась весной 1946 г. Еще 13 апреля 1946 г. Сталин на заседании Политбюро подверг критике «толстые журналы», назвав самым худшим из них выходящий в Москве «Новый мир». Г.М. Маленкову удалось переориентировать внимание вождя на ленинградские журналы и их авторов.
В начале августа Сталин обрушил ворох обвинений на А.А. Ахматову и М.М. Зощенко. Характеризуя творчество известной поэтессы, вождь заметил, что у нее есть только «одно-два-три стихотворения и обчелся, больше нет». О произведениях М.М. Зощенко Сталин отозвался еще более резко: «Пишет он чепуху какую-то, прямо издевательство. Война в разгаре, а у него ни одного слова ни за, ни против, а пишет всякие небылицы, чепуху, ничего не дающую ни уму, ни сердцу». Нужный тон был задан и 14 августа 1946 г. постановлением ЦК ВКП(б), подвергшим разгромной критике журналы «Звезда» и «Ленинград». В опубликованном документе отмечаюсь, что «Ленинградский горком ВКП(б) проглядел крупнейшие ошибки журналов, устранился от руководства ими».
А.А. Жданов не был инициатором постановления от 14 августа, поскольку от этого страдал прежде всего его политический авторитет. Не случайно в докладе на собрании актива Ленинградской партийной организации 15 августа 1946 г. он особо подчеркнул: «Должен сказать, что этот вопрос на обсуждение Центрального Комитета поставлен но инициативе товарища Сталина, который лично в курсе работы журналов “Звезда”, “Ленинград” находился и находится все время, подробно изучал состояние этих журналов, прочитал все литературные произведения, опубликованные в этих журналах и предложил Центральному Комитету обсудить вопрос о недостатках в руководстве этих журналов, причем сам лично участвовал на этом заседании ЦК и дал руководящие указания, которые легли в основу решения Центрального Комитета партии, которые я обязан разъяснить вам...» Э го не было данью тогдашней практике приписывать все начинания товарищу Сталину. О роли самого вождя в принятии постановления ЦК от 14 августа 1946 г. свидетельствовали позднее ленинградские писатели — участники обсуждения данного вопроса на заседании Оргбюро, па котором, кстати говоря, Сталин появился единственный раз за все послевоенные годы.
Когда постановление оказалось все же принято, А.А. Жданов быстро переметнулся на позиции грубого шельмования литераторов, философов, композиторов, театральных деятелей. Вторя Сталину, он отозвался о М.М. Зощенко как о «беспринципном и бессовестном литературном хулигане», а об А.А. Ахматовой как о «блуднице и монахине, у которой блуд смешан с молитвой». Несмотря на то что М.М. Зощенко в 1939 г. за литературные заслуги был награжден орденом Трудового Красного Знамени, в 1946 г. он оказался исключен из Союза писателей. Его участь разделила и А.А. Ахматова.
Вслед за постановлением от 14 августа последовали другие: «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению» (26 августа), «О кинофильме “Большая жизнь” (4 сентября). Объектами нападок стали именно те области культуры, которые в послевоенное время были наиболее доступны широким народным массам. Разгромной критике подверглась вторая серия картины С.М. Эйзенштейна «Иван Грозный». Режиссера обвинили в том, что он обнаружил невежество в изображении фактов истории, представив царя «чем- то вроде Гамлета», в то время как Сталин считал его выдающимся человеком с сильной волей и характером.
Некоторое время спустя был нанесен удар по представителям музыкальной культуры. 10 февраля 1948 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «Об опере “Великая дружба” В. Мурадели». Неоправданной критике подверглись В. Мурадели, Д. Шостакович, С. Прокофьев, А. Хачатурян и другие композиторы, обвиненные в увлечении «сумбурными, невропатическими сочетаниями, превращающими музыку в какофонию, в хаотическое нагромождение звуков». По мнению политического руководства, их музыка сильно отдавала «духом современной модернистской буржуазной музыки Европы и Америки, отображающей маразм буржуазной культуры, полное отрицание музыкального искусства, его тупик».
Композиторам инкриминировался отрыв от народа. Они квалифицировались как носители буржуазной идеологии, формализма, поборники субъективизма, конструктивизма, крайнего индивидуализма, отсталого, затхлого консерватизма. Одновременно провозглашалось, что русская классическая опера — лучшая в мире. В музыке предписывалось черпать вдохновение исключительно из наиболее распространенных народных мелодий. Любая творческая полемика на демократических началах исключалась, композиторам в административном порядке предписывались такие эстетические и творческие нормы, которые не должны быть предметом свободной дискуссии.
С 1947 г. борьба с «низкопоклонством» перед Западом стала одним из главных идеологических направлений. Недооценка русского творчества вытекала из «интернационалистской» идеологии большевиков. В 1946 г. выдающийся физик П.Л. Капица послал И.В. Сталину письмо. К нему была приложена рукопись книги писателя Гумилевского «Русские инженеры», которую не хотели публиковать. Вот что писал Петр Леонидович: «Мы мало представляем себе, какой большой кладезь творческого таланта всегда был в нашей инженерной мысли. Из книги ясно: главное — большое число крупнейших инженерных начинаний зарождалось у нас; второе — мы сами почти никогда не умели их развивать; третье — часто причина неиспользования новаторства в том, что мы обычно недооценивали свое и переоценивали иностранное. Обычно мешали нашей технической пионерской работе развиваться и влиять на мировую технику организационные недостатки. Многие из этих недостатков существуют и по сей день, и один из главных — это недооценка своих и переоценка заграничных сил. Ясно чувствуется, что сейчас нам надо усиленным образом подымать нашу собственную оригинальную технику. Мы должны делать по-своему и атомную бомбу, и реактивный двигатель, и интенсификацию кислородом, и многое другое. Успешно мы можем это делать только тогда, когда будем верить в талант нашего инженера и ученого и уважать его и когда мы, наконец, поймем, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других и на него можно смело положиться. Что это так, по-видимому, доказывается и тем, что за все эти столетия нас никто не сумел проглотить». Вышеназванная рукопись была опубликована, а данное письмо послужило толчком к борьбе с «низкопоклонством».
Им обозначалось преклонение и самоуничижение перед западной культурой. Тема превосходства всего советского или русского получает приоритет над всем иностранным. Космополитизм и формализм были объявлены двумя сторонами одного и того же низкопоклонства перед Западом. Кампания по искоренению космополитизма распространилась не только на гуманитарные и общественные науки. Естественные дисциплины тоже попали иод разделение на «социалистические» и «буржуазные». В этой «кампании» имели место и преувеличения, и весьма значительные перегибы. Однако «без осознания отечественных творческих сил» вряд ли СССР создал бы первую в мире атомную станцию и первым осуществил выход в космос.
На волне борьбы с космополитизмом начались гонения евреев. В мае 1949 г. Политбюро ЦК получило из Ленинграда от нового первого секретаря обкома и горкома ВКП(б) В.М. Андрианова письмо, в котором приводились утверждения «рядовых советских граждан» о положении русских в городе. При этом подчеркивалось, что «торговля, местная промышленность, разного рода институты, наука, здравоохранение и прочее уверенно подбираются в руки евреев... Все центральные позиции здравоохранения находятся в руках евреев, которые на пушечный выстрел не допускают русских к делу управления здравоохранением в г. Ленинграде». Вскоре центральные власти предприняли решительные действия по «исправлению» этого положения. В течение 1950 г. было принято несколько постановлений ЦК ВКП(б) и Секретариата ЦК, направленных на ужесточение кадровой чистки прежде всего в медицинских учреждениях, а также в подведомственных Минздраву РСФСР научно-исследовательских институтах и учебных заведениях. Антисемитские настроения особенно усилились в 1952 г. и способствовали фабрикации «дела врачей».
Существенный ущерб в конце 1940-х гг. был нанесен биологии. С новой силой продолжились преследования генетиков, начатые еще до войны. «Школа» академика Т.Д. Лысенко, уничтожая своих оппонентов и имея при этом официальную поддержку, тем не менее не смогла получить сколько-нибудь существенных результатов. Лысенко, используя атмосферу нетерпимости и национализма, стал одним из главных гонителей классической генетики, виновником разгрома советской биологии и гибели многих отечественных ученых. Все это, однако, не помешало ему стать Героем Социалистического Труда, трижды лауреатом Сталинской премии, награжденным восемью орденами Ленина и заручиться в последующие годы поддержкой Н.С. Хрущева.
Целью проводимой в послевоенный период «акции устрашения» интеллигенции стало стремление руководителей страны показать на примере наиболее талантливых, что середнякам «высовываться» просто не стоит. Любое отступление от официальных установок будет немедленно пресекаться.
Для тех, чье творчество отвечаю официальным установкам и приносило пользу советскому народу, существовали Сталинские премии (они были введены постановлением СНК 20 декабря 1939 г. в ознаменование 60-летия вождя). Ими награждались за выдающиеся достижения в области науки, изобретательства, литературы и искусства, за коренные усовершенствования методов производственной работы. С марта 1941 по 1952 г. премий были удостоены 8470 работников науки, промышленности, транспорта, сельского хозяйства и 2339 работников литературы и искусства. Лауреатам присуждались не только дипломы и знаки (1-й, 2-й и 3-й степеней), но и крупные денежные премии.
Усиление идеологического прессинга в первое послевоенное десятилетие касалось не только интеллигенции, но и общества в целом. Ведь миллионы людей за годы войны побывали за границей, могли сравнивать условия жизни там и на родине. Брожение умов стало реальностью, которую подтверждали сводки МГБ СССР о настроениях разных категорий населения. Таким образом, война развила инициативу и самостоятельность во всех слоях общества. Политическое руководство не могло не учитывать этого.
