КОНСТИТУЦИОННО-ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОЯ И СОСТОЯНИЕ РОССИЙСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В НАЧАЛЕ XX СТОЛЕТИЯ

Общественное противостояние бюрократическому строю абсолютизма и революция 1905—1907 гг.

Начало XX столетия ознаменовано важными изменениями в государственном строе Российской империи, ее становлением на путь конституционного переустройства. Не подлежит сомнению, что царское правительство встало на этот путь под натиском революционных сил, но было бы преувеличением сводить октроирование (пожалование. — С. Е.) конституции к исключительной заслуге революционного фактора. Следует иметь в виду, что самодержавно-бюрократической государственности в начале столетия противостоял широкий фронт общественных сил, объединенных главным образом в земствах и органах городского самоуправления. В мае 1902 года в Москве состоялся первый земский съезд, который высказался за уравнение крестьян в правах с представителями других сословий, за освобождение их от административной опеки. «Участники съезда получили высочайшие выговоры»^[1]. В ноябре 1904 года в Петербурге также самочинно собрался съезд земских и городских деятелей, поставивший вопрос о реформе государственного строя, о введении народного представительства для участия в законодательной власти, об установлении гражданских прав и свобод. «... Съезд просто и определенно, — говорилось в одной из статей, опубликованной в газете «Право», — высказался за необходимость перехода к конституционному строю. Знаменитые 11 пунктов облетели всю страну, и охваченная освобождением волна докатилась до самых отдаленных уголков, пробудив все живое и сорганизовав общественное мнение»^[2].

Съезды продолжали собираться. Проходившим в апреле 1905 года съездом были выработаны основы народного представительства, а июльский того же года съезд подготовил проект основного закона Российской империи, который опубликовали «Русские ведомости». Проект предусматривал учреждение законодательного органа, состоящего из двух палат (нижняя — палата народных представителей и верхняя — земская палата), избираемого на основе прямого, равного избирательного права.

Реакция правительства на самочинно собиравшиеся съезды оставалась резко отрицательной. В этом отношении весьма любопытен циркуляр Ярославского губернатора городским и земским учреждениям: «Собиравшийся в Москве 6-го июля съезд городских и земских деятелей в целом ряде постановлений и резолюций своих высказал намерение в июле и августе сего года через губернские земские и городские управы, различные состоящие при них организации, а также через отдельных городских и земских деятелей вести широкую пропаганду политических идей среди городского и сельского населения, путем раздачи соответствующего содержания воззваний, листков и сообщений периодических изданий, а также путем устройства сборищ, сходов и собеседований. Считаю долгом поставить вас в известность, что как московский съезд, так и организованное при нем бюро, самовольно составившиеся и произвольно присвоившие себе не принадлежавшую им власть, стоят вне закона и постановления их никакой силы не имеют, и иметь не могут...»^[3].

Только сентябрьский съезд проходил вполне легально. «Члены земского съезда, — писала газета «Право», — могли перестать чувствовать себя политическими заговорщиками... Не было более попыток полицейского вмешательства»^[4]. В резолюции этого съезда говорилось: «За истекшие десять месяцев земские съезды сыграли огромную роль в смысле формирования общественного мнения»^[5]. Правительство не могло не понять, что общественное мнение не на его стороне. Являвшееся традиционной опорой самодержавия дворянство также стало открыто высказывать недовольство засильем правящей бюрократии. Вырабатывая свои предложения о преобразовании государственного строя в соответствии с указом от 18 февраля 1905 года, позволившем, наконец, проявление в этом плане общественной инициативы, многие дворянские общества высказывались за народное представительство в законодательной власти, за предоставление населению личных и политических свобод. Так, весьма радикальным характером отличались предложения, выдвинутые чрезвычайным ярославским дворянским собранием, состоявшимся 1 июля 1905 года.

• 1. Необходимо неотложно установить порядок постоянного участия в государственной жизни представителей всего населения и немедленно же осуществить созыв Государственной Думы, так же как
• 2. При участии Государственной Думы необходимо: 1) в начале же связать с нею высшие учреждения империи; 2) установить единый путь для выработки законопроектов и предоставлении таковых верховной власти лишь по принятии их Государственной Думой; 3) предоставить Государственной Думе законодательную инициативу, рассмотрение государственной росписи доходов и расходов и контроль над ее исполнением; 4) обязать министров, назначаемых и увольняемых верховной властью, ответственностью перед Думой.
• 3. Выборы в Государственную Думу должны происходить на началах бессословности.

Для правильности выборов и правильного течения всей государственной жизни следует ныне же объявить свободу слова, печати, союзов, собраний и обеспечить неприкосновенность личности и жилища от внесудебного вмешательства»^[6]. 19 июля того же года состоялось совещание заводчиков и фабрикантов г. Петербурга, которое постановило подать заявление министру финансов о том, что созыв Государственной Думы с одним только совещательным голосом не успокоит существующих волнений и никого не удовлетворит^[7].

Однако правящая бюрократия вопреки здравому смыслу продолжала гнуть свою линию. Возвещенные Манифестом б августа 1905 года изменения государственного строя Российской империи отнюдь не лишали ее всевластия. В этот день вышло наряду с «Манифестом» еще три акта: Указ правительствующему Сенату, Учреждение Государственной Думы, Положение о выборах в Государственную Думу. Все изменения сводились к тому, что в России появилось представительное учреждение с совещательными правами, с которым, строго говоря, министры могли не считаться. Законодательный путь не изменился. Министры по-прежнему могли с проектами законов выходить прямо на императора. Заключение Государственной Думы испрашивалось ими лишь тогда, когда они считали это целесообразным. Законопроекты после рассмотрения их Думой подлежали перенесению в Государственный совет, которому придавалось значение верхней палаты. Государственный совет высказывал свои соображения по поводу заключения Государственной Думы и, не ставя ее в известность относительно сделанных замечаний, передавал законопроект со своим мнением на утверждение императора.

Дума не пользовалась правом законодательной инициативы.

Положением о выборах 6 августа 1905 года образовывались 3 избирательные курии: уездных землевладельцев, городских жителей и уполномоченных от волостей (крестьянская). В соответствии с этим законом основная часть населения не получала избирательных прав. От участия в выборах отстранялись женщины, лица моложе двадцати пяти лет, учащаяся молодежь, военнослужащие, бродячие инородцы, иностранные подданные. Выборы были, таким образом, не всеобщими. Они были также неравными и многостепенными.

Учреждение Булыгинской (по имени составителя проекта министра внутренних дел Н. И. Булыгина) законосовещательной думы, действительно, никого не удовлетворило. Оно далеко не соответствовало уровню возросшего политического сознания общества. По выражению П. Н. Милюкова, акты 6 августа «встретили со всех сторон безусловное осуждение»^[8]. Резко критически отозвалась на их выход печать. Газета «Русь» прямо указывала на бюрократическую подоплеку реформы: «Реформа такого всеобъемлющего значения проходила сквозь теснейшие кавдиевские ущелья двухсотвекового насилия российской бюрократии. Было бы прямо даже странно, если бы последняя приложила усилия не к тому, чтобы помешать, а к тому, чтобы обеспечить нарождение правового строя в исключительно полицейском доныне порядке жизни России»^[9].

Газета «Сын отечества», вскрывая антинародный характер избирательного закона 6 августа, писала: «Законом 6 августа огромная часть населения, как предполагалось, лишена какого-либо участия в народном представительстве. Большая часть крестьянства, весь городской пролетариат, все вообще малоимущее городское население, в том числе большая часть интеллигенции, — все эти элементы населения лишены избирательных прав, как активного, так и пассивного: они не могут ни избирать в Думу, ни быть избираемыми. Сохранилась в законе и многостепенность выборов, сохранилось и бюрократическое «средостение» между избранниками и монархом»^[10] (Государственный совет. — С. Е.).

Реформа критиковалась печатью за игнорирование вопроса о правах и свободах русских граждан. «Сын отечества» высказал в связи с этим уверенность в том, что сама жизнь создаст свободу союзов и собраний, — и закону останется лишь констатировать это завоевание жизни»^[11]. Газета «Слово» не усмотрела в актах 6 августа 1906 года даже намека на какую-нибудь новизну в существующем режиме. «Бюрократическое всевластие, — писала она, — даже усиливается орнаментом призрачного народовластия»^[11]. Из всех газет только «Гражданин» князя Мещерского поддержал бюрократическую реформу.

Таким образом, попытка правительства проведением более чем половинчатой реформы внести успокоение в страну, сбить революционную волну потерпела полный провал. Даже дворянские общества в основной своей массе остались неудовлетворенными учреждением Булыгинской думы. Эта реформа, как всякая полумера, только усугубила положение, лишь подхлестнула революционный процесс.

В результате революционного творчества народных масс возникли Советы рабочих депутатов. Они выступали как боевые органы революционной борьбы, как принципиально новая форма организации трудящихся. В октябре 1905 страну охватила всеобщая политическая забастовка.

Пиком революции было Декабрьское вооруженное восстание в Москве. Эпохальное значение революции 1905—1907 гг. как генеральной репетиции Октябрьской революции всесторонне раскрыто идеологами большевистской партии, советскими историками, юристами, политологами и др. Нет необходимости воспроизводить широко известные оценки и высказывания. Но, видимо, небезынтересно будет познакомиться с суждением по ее поводу одного из представителей дореволюционной профессуры — юриста С. П. Покровского. «Началась, — писал он, — Великая Российская революция... Известно, что вместе с русским освободительным движением появилось столь могущественное движение во всех странах, направленное на такое изменение управления, чтобы оно служило видам трудовых классов. Отныне это стремление делается лозунгом объединенного освободительного движения всюду. На долю России выпала величайшая миссия, большая, чем выпала на долю Франции во время ее Великой революции. И течение времени, его дух сообщает всероссийскому движению более возвышенный характер, создавая для него те идеи, которых не имела в свою революцию Франция. В России революция стремится разрушить политический и социальный строй. И тот и другой оказались совершенно не отвечающими большинству русского народа. Россия оказалась волею судеб во главе величайшего движения, которое не в состоянии остановить никакие человеческие усилия, никакие человеческие жертвы»^[13].

• [1] Алексеев А. С. Манифест 17 октября и политическое движение его вызвавшее //Юридический вестник. 1915. Кн. XI (III). С. 24.
• [2] Право. 1905. №43. С. 3518.
• [3] Право. 1905. №32. С. 2584.
• [4] Там же. №39. С. 3233.
• [5] Там же. С. 3233.
• [6] Право. 1905. №27. С. 2259.
• [7] См.: Там же. С. 2472.
• [8] Милюков П. Н. Государственный акт б августа 1905 года // Право. 1905. №31.С. 2503.
• [9] Цит. по: Гессен И. Государственная дума в отзывах русской печати // Право. 1905.№32. С. 2556.
• [10] Цит. по: Гессен И. Указ. соч. С. 2556.
• [11] Цит. по: Гессен И. Указ. соч. С. 2558.
• [12] Цит. по: Гессен И. Указ. соч. С. 2558.
• [13] Покровский С. П. Министерская власть в России в освободительную эпоху.Часть III. Историко-юридическое исследование. Ярославль, 1906. С. 594—595.