ПРОБЛЕМЫ ПРОИЗВОДСТВА ОТДЕЛЬНЫХ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ

Общие проблемы теории и законодательной регламентации производства следственных действий

Несмотря на то, что новый Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации был принят около 10 лет назад, отдельные вопросы, касающиеся регламентации следственных действий, остались до настоящего времени неразрешенными.

Усугубляет эту ситуацию установление в ч. 1 ст. 75 УПК РФ жесткого правила о недопустимости доказательств, полученных с нарушением требований Кодекса. Таким образом, если при производстве следственных действий, являющихся основным способом собирания доказательств, будет допущено какое-либо (даже незначительное) нарушение процедур, установленных УПК, полученные доказательства не будут приниматься во внимание. Это, в свою очередь, может повлечь наступление ряда негативных последствий, таких как, например, освобождение обвиняемого (подсудимого) от уголовной ответственности, а также не достижение назначения уголовного судопроизводства и нарушение конституционных прав его участников. Выявление и устранение пробелов и несогласованностей в тексте действующего уголовно-процессуального закона в части регламентации производства следственных действий повысит эффективность деятельности органов предварительного расследования.

Необходимость совершенствования их законодательной регламентации подтверждена данными опроса респондентов — работников органов следствия и дознания. Так, 45 % опрошенных указали, что при производстве следственных действий регулярно сталкиваются с проблемами, касающимися их законодательной регламентации, 49 % — иногда, и только 6 % — что с такими проблемами не сталкивались^[1].

Попытаемся выявить основные актуальные проблемы производства следственных действий, возникающие у правоприменителя, прежде всего — органа предварительного следствия, в ходе разрешения заявлений и сообщений о преступлениях и расследования уголовных дел.

Одной из самых значимых общих проблем производства следственных действий является отсутствие единообразной регламентации целей и оснований производства следственных действий.

Рассмотрим все следственные действия по порядку их закрепления в уголовно-процессуальном кодексе.

Процессуальная регламентация осмотра закреплена в 24 гл. УПК РФ. В частности, ст. 176 кодекса посвящена основаниям производства осмотра, ч. 1 упомянутой статьи закрепляет источники извлечения доказательственной информации (место происшествия, местность, жилище, иные помещения, предметы и документы). Сопоставительный анализ регламентировавших осмотр норм УПК РСФСР 1960 г. и УПК РФ 2001 г. выявляет, что законодатель пополнил действующий закон новым источником извлечения искомой информации (жилище), предусмотрев новый вид следственного осмотра — осмотра в жилище.

Законодатель закрепил в ст. 176, что осмотр производится в целях обнаружения следов преступления, выяснения других обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела.

Содержание целей осмотра в современном УПК РФ не претерпело серьезных изменений, ведь следами преступлений могут являться и вещественные доказательства, а выяснение обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, безусловно, подразумевает выяснение обстановки происшествия. Из вышесказанного видно, что норма, регламентирующая основания осмотра, достаточно полно определяет цель этого следственного действия. Чего нельзя сказать о третьем элементе модели фактических оснований следственных действий — фактических данных, обоснованно указывающих на возможность достижения цели.

В этом случае следует согласиться с С. А. Шейфером, который отметил, что «ст. 176 УПК РФ, носящая название “Основания проведения осмотра”, не упоминает о фактических данных, предусматривает лишь цель осмотра — обнаружение следов преступления, других существенных обстоятельств»^[2]. Думается, что законодателю стоит конкретно сформулировать фактические данные осмотра и изложить их в следующей редакции: «При наличии достаточных оснований полагать, что какое-либо место, предмет или помещение содержит данные, имеющие значение для уголовного дела, следователь производит осмотр этого места, предмета или помещения».

Следующим следственным действием, согласно порядку регламентации следственных действий в уголовно-процессуальном кодексе РФ, является эксгумация. Уголовно-процессуальный закон достаточно подробно регламентирует порядок производства эксгумации, точно определяет источник получения искомой информации — место захоронения и непосредственно сам труп.

Однако цели проведения данного следственного действия в УПК РФ не определены.

Цели эксгумации наиболее точно описаны В. М. Быковым. Он справедливо считает, что эксгумация производится для установления наличия (отсутствия) умершего в определенном месте захоронения в целях идентификации его личности, проведения повторного осмотра трупа, получения образцов для сравнительного исследования, предъявления трупа для опознания или проведения судебной экспертизы^[3].

Принимая во внимание, что эксгумация является самостоятельным следственным действием, в целях его точной регламентации целесообразно более подробно, в отдельной статье, регламентировать источники, из которых может быть извлечена искомая информация, цели эксгумации, фактические данные, обоснованно указывающие на возможность их достижения.

Рассмотрим фактические основания производства освидетельствования. Ч. 1 ст. 179 УПК РФ определяет, что источником, из которого извлекается искомая информация в ходе производства этого следственного действия, является тело человека. Цели освидетельствования также четко определены: обнаружение особых примет, следов преступления, телесных повреждений, выявление состояния опьянения или иных свойств и признаков, имеющих значение для уголовного дела. Однако вызывает сомнение факт включения законодателем в число целей освидетельствования выявление состояния опьянения.

Справедливо по этому поводу мнение ряда ученых-процессуа- листов, например, С. А. Шейфера, которые считают, что следователь, не являясь специалистом в медицине, физиологии человека и одорологии, путем простого наблюдения не может объективно установить факт нахождения освидетельствуемого в состоянии опьянения^[4]. Несомненно, что зачастую человека в состоянии опьянения можно выделить невооруженным глазом. Этому способствуют такие признаки опьянения, как запах алкоголя, невнятная речь, шаткая походка и т. д. Но некоторые из этих признаков являются симптомами болезней, например, инсульта. Типичными симптомами данного заболевания являются внезапное нарушение речи и понимание происходящего, потеря координации движения и равновесия. Данные отклонения в поведении человека легко могут быть приняты следователем за признаки опьянения освидетельствуемого. Кроме того, такое состояние человека может быть результатом приема каких-либо лекарственных средств.

Определить состояние опьянения лица не всегда можно при помощи простого освидетельствования, более точно ответ на этот вопрос даст специалист в области медицины, который может провести для этого все необходимые исследования, в том числе, судебно-медицинскую экспертизу.

УПК РСФСР 1960 г. более корректно определял цели этого следственного действия. Так, в ст. 181 УПК РСФСР устанавливал, что освидетельствование производится для установления на теле обвиняемого, подозреваемого, свидетеля или потерпевшего следов преступления или наличия особых примет. Основываясь на вышесказанном, сделаем вывод о том, что цели освидетельствования нецелесообразно расширены. В связи с чем предлагаем исключить из ч. 1 ст. 179 УПК РФ слова «выявление состояния опьянения».

В ст. 181 УПК РФ закреплена регламентация следственного эксперимента. В частности, в статье установлено, что «в целях проверки и уточнения данных, имеющих значение для уголовного дела, следователь вправе произвести следственный эксперимент путем воспроизведения действий, а также обстановки или иных обстоятельств определенного события. При этом проверяется возможность восприятия каких-либо фактов, совершения определенных действий, наступления какого-либо события, а также выявляются последовательность происшедшего и механизм образования следов». Из содержания данной нормы видно, что источники собирания доказательств как элемент фактических оснований производства следственных действий, в этом положении не закреплены. Как и во многих случаях, они лишь подразумеваются уголовно-процессуальным кодексом. Но, исходя из того, что сущность следственного эксперимента состоит в воспроизведении обстановки и обстоятельств исследуемого события, демонстрации определенных действий, логично было бы предположить, что источниками доказательственной информации при производстве следственного эксперимента будут являться результаты перечисленных действий. То есть результаты, подтверждающие или опровергающие уже имеющуюся информацию, которая проверялась и уточнялась путем производства этого следственного действия.

Четко определены в статье, регламентирующей производство следственного эксперимента, его цели: проверка и уточнение данных, имеющих значение для уголовного дела. Но закон даже не упоминает о возможности получения новых доказательств в ходе производства следственного эксперимента. А ведь это одна из основных целей всех следственных действий, и в ходе следственного эксперимента в ряде случаев получение новых доказательств возможно.

Показателен в этой связи следующий пример. Так, следственным отделом по г. Петропавловску-Камчатскому Следственного управления Следственного комитета РФ по Камчатскому краю (далее — СО по г. Петропавловску-Камчатскому) в 2011 г. расследовалось уголовное дело в отношении С., совершившего преступление, предусмотренное п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий). С. обвинялся в том, что, будучи оперуполномоченным уголовного розыска, с целью получения от О. признательных показаний в якобы совершенной краже причинил тому телесные повреждения, в том числе толкнул на стол, расположенный возле стены в помещении отдела милиции, от чего О. ударился спиной о стол и головой — о стену. Проведенным следственным экспериментом с участием потерпевшего О. установлена возможность получения им удара затылочной частью головы о стену в отделе милиции с учетом его роста и размеров стола. Этот факт явился доказательством по делу, так как послужил средством установления интересующих следствие и суд обстоятельств и, в частности, позволил ответить на вопрос о том, каким образом О. причинены телесные повреждения. Ранее по делу проводились осмотр места происшествия, а также проверка показаний на месте, однако данные следственные действия не позволили однозначно ответить на вопрос, о какой именно стол ударился потерпевший^[5].

Этот пример наглядно показывает, что при производстве следственного эксперимента было получено новое доказательство, установлен стол, посредством которого стало возможно причинение потерпевшему телесных повреждений. Тем самым, на мой взгляд, пример доказывает необходимость расширения целей следственного эксперимента и закрепления «получения новых доказательств» как цели этого следственного действия.

Не нашли отражения в УПК РФ и фактические данные, которые обоснованно указывали бы на возможность достижения целей следственного эксперимента. Думается, что они должны выглядеть следующим образом: «При наличии достаточных оснований полагать, что информация, имеющая значение для уголовного дела, которой владеет следователь, нуждается в уточнении или проверке путем проведения экспериментальных (опытных) действий, следователь производит следственный эксперимент».

Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1960 г. в ст. 183 справедливо требовал от следователя «совершения необходимых опытных действий» для достижения целей следственного эксперимента. Этого, к сожалению, нет в современном УПК РФ.

Специфика и основное содержание данного следственного действия заключается в проведении опытов в обстановке, максимально приближенной к обстановке совершения преступления. В случаях, если обстановка к моменту производства следственного эксперимента не сохранилась, то следователь вынужден проводить действия по восстановлению той самой обстановки — следственную реконструкцию. Однако существующий ныне УПК РФ не упоминает о возможности следственной реконструкции и, соответственно, не закрепляет основания и процессуальный порядок ее проведения.

Не вызывает у нас особых замечаний определение в уголовно-процессуальном кодексе РФ фактических оснований наложения ареста на почтово-телеграфные отправления. Так, источниками получения доказательств при производстве следственного действия будут являться предметы, документы или сведения, которые содержатся в бандеролях, посылках и других почтовотелеграфных отправлениях, а также телеграммах и радиограммах. Целью наложения ареста на почтово-телеграфные отправления является возможность производства осмотра и выемки почтово-телеграфных отправлений, имеющих значение для уголовного дела. Фактические данные, указывающие на возможность достижения цели следственного действия, закреплены в ч. 1 ст. 185 УПК РФ. В частности установлено, что при наличии достаточных оснований полагать, что предметы, документы или сведения, имеющие значение для уголовного дела, могут содержаться соответственно в бандеролях, посылках или других почтово-телеграфных отправлениях либо в телеграммах или радиограммах, на них может быть наложен арест.

Следует отметить, что норма, регламентирующая это следственное действие, в современном УПК РФ сформулирована более конкретно и детально, нежели норма, регламентирующая производство наложения ареста на почтово-телеграфные отправления, закрепленная в ст. 174 УПК РСФСР 1960 г., в которой лишь устанавливался процессуальный порядок производства этого следственного действия без упоминаний об источниках доказательственной информации, его целей и фактических данных его проведения. По своей структуре норма, содержащаяся в ст. 185 УПК РФ, очень схожа с достаточно полно регламентированными нормами о производстве обыска и выемки.

Рассмотрим фактические основания производства контроля и записи переговоров. Это действие является достаточно новым и в то же время спорным, так как многие ученые, по ряду причин, не считают это процессуальное действие следственным. Это действие необходимо отнести к числу следственных, фактические основания которого закреплены в ст. 186 УПК РФ.

Так, источниками получения доказательств при производстве контроля и записи переговоров являются телефонные и иные переговоры подозреваемого, обвиняемого и других лиц. Разделяем справедливое, на мой взгляд, мнение В. М. Быкова о том, что совершенно нет ясности в том, что имеет в виду законодатель под таким источником доказательственной информации, как телефонные переговоры «других лиц». Термин «другие лица» — весьма не определен, и существует опасность, что в следственной практике он будет трактоваться расширительно, что может привести к нарушению прав и законных интересов граждан^[6].

Действительно, расширительно понимая этот термин, следователь может произвести это следственное действие в отношении практически любых лиц, независимо от того, обладают ли они информацией, имеющей значение для уголовного дела, или нет, что будет являться значительным ограничением прав граждан на тайну телефонных и иных переговоров, которые закреплены в ст. 23 Конституции РФ. Из этого следует, что для производства рассматриваемого следственного действия, следователь должен исходить только из наличия достаточных оснований. И при производстве данного следственного действия в отношении «других лиц», следователь должен иметь фактические данные о том, что данные «другие лица» могут располагать сведениями о преступлении и лицах его совершивших, а также иными сведениями, имеющими значение для уголовного дела.

Целью контроля и записи переговоров является получение сведений, имеющих значение для уголовного дела, т. е. сведений о преступлении или лицах, его совершивших.

По поводу фактических данных, указывающих на возможность достижения цели рассматриваемого следственного действия, согласимся с Л. Г. Юриной, которая, рассматривая в своей работе это следственное действие, считает, что этими данными являются данные о совершении преступления средней тяжести, тяжкого или особо тяжкого; о связях таких преступлений с конкретным лицом, либо об осведомленности лица о преступлении или о других фактах, имеющих значение для уголовного дела; о том, что именно посредством телефонной или иной связи могут передаваться сведения, имеющие значение для уголовного дела^[7]. В целом, фактические основания рассматриваемого следственного действия достаточно конкретно регламентированы УПК РФ. Повторим еще раз, что производство контроля и записи переговоров всегда связано с ограничением прав и свобод граждан, следовательно, уровень обоснованности необходимости производства этого следственного действия должен быть высок.

Статьи 187, 188, 189 и 190 УПК РФ регламентируют производство допроса. Несмотря на количество статей, относящихся к регламентации допроса, они всего лишь регулируют процессуальный порядок и не содержат норм о фактических основаниях его производства. Однако для допроса свидетеля такая норма содержится в ч. 1 ст. 56 УПК РФ, в которой указано, что свидетелем является лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела, и которое вызвано для дачи показаний. В этой норме содержатся практически все элементы фактических оснований производства следственного действия, хотя прямо об этом в ней и не говорится, и это применимо ко всем видам допроса, будь то допрос обвиняемого, подозреваемого или потерпевшего. Отличие в том, что свидетелю лишь могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела, а вышеуказанным лицам эти сведения наверняка известны, так как они являются непосредственными участниками происшедшего.

Источниками получения доказательств при производстве допроса будут сами субъекты допроса (свидетель, подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, эксперт или специалист), кроме лиц, прямо указанных в ч. 3 ст. 56 УПК РФ, которая ограничивает источники получения доказательств при производстве допроса свидетеля.

Так, данная норма указывает на то, что не подлежат допросу в качестве свидетелей судья и присяжный заседатель — об обстоятельствах уголовного дела, которые стали им известны в связи с участием в производстве по данному уголовному делу; адвокат, защитник подозреваемого, обвиняемого — об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием; адвокат — об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием юридической помощи; священнослужитель — об обстоятельствах, ставших ему известными из исповеди; член Совета Федерации, депутат Государственной Думы без их согласия — об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с осуществлением ими своих полномочий. Кроме того, Конституция РФ в ст. 51 закрепила право не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников.

Целью допроса является получение доказательственной информации путем производства допроса свидетеля, подозреваемого, обвиняемого или потерпевшего. Содержащиеся в норме ч. 1 ст. 56 УПК РФ фактические данные, указывающие на возможность получения доказательственной информации (наличие достаточных оснований полагать, что лицу могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела), относятся только к допросу свидетеля. А для остальных видов допроса фактическими основаниями будет являться наличие у лица статуса подозреваемого, обвиняемого или потерпевшего, так как эти лица априори владеют информацией, имеющей значение для уголовного дела.

Часть 1 ст. 192 УПК РФ устанавливает, что если в показаниях ранее допрошенных лиц имеются существенные противоречия, то следователь вправе провести очную ставку. Источниками получения доказательств при производстве очной ставки будут являться ранее допрошенные лица. На мой взгляд, цель этого следственного действия достаточно точно была определена С. А. Шейфером. По его мнению, целью очной ставки является «выяснение причин существенных противоречий в показаниях»^[8]. Что же касается фактических данных, указывающих на возможность достижения цели, то ими являются основания полагать, что в показаниях ранее допрошенных лиц имеются существенные противоречия.

Теперь рассмотрим фактические основания производства такого следственного действия, как предъявление для опознания. В соответствии с ч. 1 ст. 193 УПК РФ «следователь может предъявить для опознания лицо или предмет свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому. Для опознания может быть предъявлен и труп». Норма достаточно скудно упоминает об источниках получения доказательств при производстве данного следственного действия и относит к ним лицо или предмет, хотя практика знает случаи предъявления для опознания и таких «нетрадиционных» для данного следственного вида объектов, как человеческий голос и речь, рукописный текст, запах, участки местности, прямо в законе не упомянутых^[9].

Что же касается целей рассматриваемого следственного действия, то норма, его регламентирующая, вообще о них не упоминает. С моей точки зрения, факт отсутствия целей следственного действия является серьезным недостатком нормы, так как цель следственного действия обусловливает необходимость его производства. Ведь если есть цель, значит, есть необходимость ее достижения, в нашем случае, путем производства предъявления для опознания. В связи с этим предлагаю изменить ч. 1 ст. 193 УПК РФ и изложить ее в следующей редакции: «Следователь предъявляет для опознания лицо или предмет свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому с целью идентификации представленного объекта как воспринимавшегося этим лицом ранее в связи с совершением преступления или иными обстоятельствами, имеющими значение для уголовного дела».

Считаем необходимым определить фактические данные, указывающие на возможность достижения целей следственного действия, которые только подразумеваются в данной норме. Думается, что фактическими данными, обоснованно указывающими на возможность достижения целей предъявления для опознания, будут являться достаточные основания полагать, что какое-либо лицо или какой-либо предмет может быть опознан свидетелем, потерпевшим, подозреваемым или обвиняемым, как имеющий значение для уголовного дела. Следователь может предъявить это лицо или предмет для опознания.

Следующим следственным действием, фактические основания которого необходимо рассмотреть, является проверка показаний на месте. Как известно, это следственное действие является новеллой ныне действующего УПК РФ 2001 г.

Часть 1 ст. 194 УПК РФ установила, что «в целях установления новых обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, показания, ранее данные подозреваемым или обвиняемым, а также потерпевшим или свидетелем, могут быть проверены или уточнены на месте, связанном с исследуемым событием». Из данной нормы не видно, что является источником получения доказательств при производстве рассматриваемого следственного действия. Но учитывая, что проверка показаний на месте заключается в том, что ранее допрошенное лицо воспроизводит на месте обстановку и обстоятельства исследуемого события, указывает на предметы, документы, следы, имеющие значение для уголовного дела, демонстрирует определенные действия (ч. 2 ст. 194 УПК РФ), можно сделать вывод, что источником получения доказательств будет являться результат проверки совпадений либо несовпадений проверяемых показаний, данных лицом ранее, с особенностями местности.

Целью проверки показаний на месте правильнее всего считать уточнение ранее полученных показаний и выявление совпадений либо несовпадений показаний с особенностями местности, где было совершено преступление.

Фактические данные, обоснованно указывающие на возможность достижения цели данного следственного действия, в законе не указываются. По моему мнению, этими фактами будут являться предположения следователя, что ранее полученные показания подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего или свидетеля нуждаются в проверке на наличие совпадений либо несовпадений с особенностями местности или в их уточнении.

Регламентация следственного действия «производство судебной экспертизы» содержится в Федеральном законе от 31 мая 2001 г.^[10] «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ» и гл. 27 УПК РФ.

В частности, ч. 1 ст. 195 УПК РФ закрепляет, что, «признав необходимым назначение судебной экспертизы, следователь выносит об этом постановление». Следует поддержать мнение

B. М. Быкова, который справедливо считает, что фактические основания производства данного следственного действия в этой норме сформулированы совершенно неудовлетворительно^[11].

Действительно, норма ст. 195 УПК РФ не раскрывает ни одного элемента правовой модели фактических оснований производства следственных действий. Она не упоминает ни об источнике получения доказательств, ни о целях следственного действия; фактические данные, указывающие на возможность достижения целей, соответственно тоже не указаны. Исходя из вышесказанного, попробуем сами определить указанные элементы.

Итак, думается, что источниками получения доказательств будут являться любые объекты, прямо или косвенно связанные с совершением преступления, для исследования которых требуются специальные знания. Специальные знания, в свою очередь, могут потребоваться для выяснения причин автомобильной, авиационной или железнодорожной катастроф; определения психического состояния обвиняемого, подозреваемого или потерпевшего; изучения следов на вещественных доказательствах; установления причин смерти и др. Это свидетельствует о том, что источников может быть множество, об этом говорит количество случаев применения специальных знаний.

Цели данного следственного действия особо точно выделил

C. А. Шейфер. В своей работе целью производства судебной экспертизы он называет необходимость применения специальных познаний для выявления и истолкования «скрытой» информации^[12]. Под скрытой информацией понимаются данные, которые невозможно обнаружить простым наблюдением, видимые данные, но требующие толкования специалиста. Примером первого вида «скрытой» информации является наличие невидимых признаков подделки документов или какой-либо продукции. Примером второго вида являются обнаруженные отпечатки пальцев на месте преступления.

Фактическими данными, указывающими на возможность достижения целей производства экспертизы, являются предположения следователя о том, что доказательства могут быть получены или проверены в результате исследования соответствующих объектов, проводимого экспертом при помощи применения им специальных знаний.

На основании изложенного, полагаем необходимым внести изменения в ст. 195 УПК РФ, закрепив в ней элементы, составляющие фактические основания производства следственных действий.

Бесспорно то, что доказательства по делу являются фактическими основаниями для производства следственных действий. Но следует при этом учесть, что решение о производстве следственных действий может основываться на предположениях следователя, которые складываются в связи с имеющейся у него информацией, полученной, в том числе, и путем проведения оперативно-розыскных мероприятий. В большинстве случаев эти сведения могут быть основаниями для тех следственных действий, производство которых не терпит отлагательства, которые проводятся в начале производства следствия, когда доказательства еще не собраны, но уже имеются оперативные данные, указывающие на необходимость и возможный успех производства следственного действия.

Анализ содержания статей УПК РФ, регламентирующих производство следственных действий, показал, что большинство этих норм не содержит прямого указания на то, что решения о производстве следственных действий должны основываться только на доказательствах. К тому же прямо не запрещают использование в качестве оснований производства следственных действий, результатов оперативно-розыскной деятельности. Исключениями являются нормы статей, регламентирующих производство очной ставки, предъявления для опознания и проверки показаний на месте, так как фактическими основаниями производства этих следственных действий могут быть только данные, полученные процессуальным путем. Законодатель об этом прямо указывает, употребляя при регламентации этих следственных действий следующие словесные обороты: «если в показаниях ранее допрошенных лиц» (ст. 192 УПК РФ), «опознающие предварительно допрашиваются» (ст. 193 УПК РФ), «показания, ранее данные подозреваемым или обвиняемым, а также потерпевшим или свидетелем» (ст. 194 УПК РФ).

В связи с этим полагаем, что основанием для производства следственных действий могут служить не только доказательства, но и результаты проведения оперативно-розыскных мероприятий. Однако данное предположение оценивается учеными неоднозначно.

Так одна группа ученых, например, Д. И. Бедняков, А. Р. Ратинов, Н. А. Якубович, А. А. Чувилев, полагают, что оперативно-розыскная информация, безусловно, может быть основанием для решения о производстве следственного действия^[13].

Иное мнение высказывают А. К. Гаврилов, С. П. Ефимичев,

B. А. Михайлов, П. Н. Туленков. Они утверждают, что фактическими основаниями производства следственных действий могут быть только доказательства^[14].

Еще раньше А. Я. Дубинский писал: «Мы полагаем, что не могут быть признаны правильными распространенные в теории уголовного процесса и в следственной практике взгляды, в силу которых основания таких процессуальных решений, как решение о производстве обыска, о задержании подозреваемого, в определенных случаях могут быть положены не доказательства, а данные, полученные в результате оперативно-розыскной деятельности. Реализация указанных процессуальных решений влечет значительное ограничение прав личности, что недопустимо при отсутствии доказательств необходимости такого решения»^[15].

В свою очередь, уголовно-процессуальное законодательство РФ также допускает использование результатов ОРД в качестве оснований производства следственных действий. Так, ст. 89 УПК РФ устанавливает, что «в процессе доказывания запрещается использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом». Таким требованием является допустимость доказательств. В ст. 75 УПК РФ сказано, что «доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми».

Думается, что тут законодатель допустил неточность. Ведь возможна такая ситуация, когда результаты ОРД, полученные с нарушениями требований закона об ОРД (например, отсутствие оснований производства оперативно-розыскного действия), могут процессуально закрепляться и приобщаться к уголовному делу в качестве доказательств. В этом случае нарушается положение Конституции РФ, а конкретно, п. 2 ст. 50, которое закрепляет, что «при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением Федерального закона».

В своей работе О. Я. Баев пишет, что результаты оперативнорозыскной деятельности могут использоваться в доказывании по уголовному делу при соблюдении следующих условий, если:

— они получены в соответствии с требованиями, предъявляемыми Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности» к каждому из оперативно-розыскных мероприятий;
— производство каждого из этих мероприятий надлежащим образом документально закреплено;
— соблюден установленный порядок предоставления материалов оперативно-розыскной деятельности лицам и органам, осуществляющим производство по уголовному делу;
- эти материалы опосредованы путем производства соответствующих следственных и процессуальных действий^[16].

Несоблюдение одного из этих условий делает использование результатов ОРД в доказывании незаконным. И чтобы конкретизировать положение УПК РФ в этой части, предлагаем дополнить ст. 89 УПК РФ и изложить ее в следующей редакции: «В процессе доказывания возможно использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если они получены и переданы органу или лицу, производящему расследование, в соответствии с законодательством об оперативно-розыскной деятельности, процессуально закреплены и отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом».

Вышесказанное свидетельствует о возможности использования результатов оперативно-розыскной деятельности не только для определения наиболее целесообразных тактических приемов производства следственных действий, решения организационных вопросов, но и как основание производства следственных действий. За возможность использования результатов ОРД в качестве оснований для производства следственных действий высказались 91 % опрошенных нами респондентов.

В условиях стремительного темпа развития высоких технологий, в повседневной жизни людей уже давно используются современные телекоммуникационные средства, такие как телефон, телеграф, пейджинговая связь, радиосвязь, телефакс. Эти средства общения имеют практически повсеместное распространение по всему миру и, в частности, по России. Все большее развитие приобретает компьютерная телефония. Данный вид телекоммуникационных систем работает путем совмещения возможностей телефонных станций и современного компьютерного оборудования при помощи специального программного обеспечения. На основе компьютерной телефонии работают такие виды коммуникаций, как конференцсвязь, голосовая почта и др. Но самое обширное распространение в наше время приобрела мобильная связь.

Так, оправдались прогнозы Министерства связи и массовых коммуникаций РФ о том, что к 2010 г. 81 из 100 жителей России будут иметь хотя бы одну sim-карту. В середине 2009 г., по оценкам Министерства, sim-карты были у 70 из 100 россиян. Между тем, согласно аналитическим отчетам, уровень проникновения мобильной связи в России, исходя из количества sim-карт, которые находятся у населения, превышает 110 %^[17].

Данная статистика показывает высокий уровень использования средств телефонной связи и говорит о том, что данный инструмент общения между людьми также активно используется и злоумышленниками в ходе подготовки и совершения преступлений. Вследствие этого видится особо актуальным и своевременным тот факт, что с принятием нового УПК РФ 2001 г. был расширен перечень следственных действий, в частности, законодатель закрепил контроль и запись переговоров как самостоятельное следственное действие и регламентировал порядок его производства в ст. 186 УПК РФ.

В предыдущем параграфе работы уже были освещены основания производства этого следственного действия, были раскрыты цели и определены фактические данные, указывающие на возможность достижения цели контроля и записи переговоров.

Отсутствие раскрытия сущности контроля и записи переговоров в ст. 186 УПК РФ явилось причиной отсутствия среди авторов единого мнения по поводу определения контроля и записи переговоров, которое отражало бы в полном объеме содержание данного следственного действия. На мой взгляд, этот вопрос нуждается в рассмотрении, так как определение сущности контроля и записи переговоров важно в плане разграничения этого следственного действия от других средств собирания доказательств по уголовному делу, способствует правильному выбору способа получения информации о преступлении в ситуации, когда источником таковой являются каналы и линии связи^[18].

Как уже отмечалось нами выше, у ученых нет единого мнения по поводу сущности рассматриваемого следственного действия.

Так, М. Е. Щеглов отмечает, что «сущность контроля и записи переговоров заключается в конспиративном получении информации от участников процесса, представляющей интерес для следствия»^[19].

По этому поводу Л. Г. Юрина и В. М. Юрин в своей работе справедливо отмечают, что конспиративное получение информации — это не сущность данного следственного действия, а лишь одна из его характерных черт^[18].

Несомненно, что без соблюдения конспиративности данное следственное действие теряет свою эффективность. Ведь если проводить его открыто, то, зная об этом, злоумышленники либо вообще не будут использовать телефонную или иную связь, либо, зная о возможности контроля и записи их переговоров, будут избегать в своем общении разговоров, связанных с подготовкой или совершением преступлений, что может существенно повлиять на полезность полученной информации для расследования уголовного дела.

Шире понимает сущность контроля и записи переговоров В. В. Кальницкий. Он считает, что это следственное действие заключается «в принятии следователем мотивированного решения об обращении в суд с целью получения судебного решения о проведении контроля и записи телефонных и иных переговоров, а также в его последующих действиях, направленных, на истребование и использование полученных сведений в доказывании»^[21].

Данное определение не отражает полностью сути контроля и записи переговоров. Бесспорно, что действия следователя по получению решения суда о проведении данного следственного действия и закреплению его результатов в качестве доказательств — важные процессуальные действия, без которых контроль и запись переговоров невозможно провести (решение суда) и теряется смысл данного следственного действия (истребование и использование полученных сведений в доказывании). Автор не включил в определение основные действия следователя по данному следственному действию — это действия непосредственно по самому контролированию и записыванию переговоров, осмотру и прослушиванию его результатов (фонограмм).

Существует также мнение, что сущность контроля и записи переговоров заключается в совокупности действий следственных и оперативно-розыскных органов по контролю переговоров и сообщений, ведущихся по линиям телефонной и иной связи, и их фиксация с помощью звукозаписывающих технических средств, в целях получения доказательств по расследуемому уголовному делу^[22].

Несомненно, упоминание о том, что контроль и запись переговоров заключается в совместных действиях следственных и оперативно-розыскных органов, выгодно выделяет данное определение от определений упомянутых ранее. Точным, по этому поводу, видится мнение В. А. Семенцова, который считает, что своеобразие контроля и записи переговоров обусловлено сочетанием при их производстве процессуальных и непроцессуальных действий, но непроцессуальная часть работы выполняется «соответствующим органом», деятельность которого проходит за рамками уголовного процесса^[23].

Более точным и обоснованным выглядит определение рассматриваемого средства получения доказательств, данное Л. Г. Юриной и В. М. Юриным, которые справедливо подчеркивая комплексный характер данного следственного действия, определяют контроль и запись переговоров как следственное действие, проводимое на основании постановления судьи или заявления определенных лиц в установленном законом порядке, носящее комплексный характер, заключающееся в звукозаписи информации, передаваемой по техническому каналу связи, и контроле посредством прослушивания фонограмм переговоров за деятельностью лиц, совершивших преступление и (или) противодействующих расследованию с целью получения юридически значимой информации по уголовному делу^[24].

Прежде чем сформулировать видение сущности контроля и записи переговоров, следует остановиться на двух моментах.

Во-первых, необходимо упомянуть о содержании п. 14.1 ст. 5 УПК РФ, в котором контроль телефонных и иных переговоров определяется как «прослушивание и запись переговоров путем использования любых средств коммуникации, осмотр и прослушивание фонограмм».

Под телефонными переговорами имеются в виду переговоры абонентов городской, междугородной и международной телефонной связи, а также с использованием радиотелефонной и радиорелейной связи, высокочастотной и космической связи. Под иными переговорами подразумеваются переговоры, ведущиеся с других переговорных устройств: селекторных, проводных, радио и иных технических средств передачи речевой информации^[25]. На мой взгляд, кроме перечисленного, к иным переговорам можно отнести устную речь, передаваемую без помощи технических средств связи. Контроль и фиксация такой речи могут осуществляться с помощью акустической аппаратуры, в том числе, сопряженной с записью видеоизображения. Таким образом, законодатель предоставил следователю право в процессе доказывания по уголовному делу фиксировать не только телефонные переговоры, но и устную речь с помощью аудио- и видеотехники. Такая аппаратура негласно может быть установлена, например, в служебном кабинете или ином помещении, для проникновения в которое не требуется специального судебного решения.

Другими словами, средства коммуникации могут быть любые, только сама информация должна быть речевой, ведь под иными переговорами можно понимать и переписку. Например, электронная почта тоже является средством коммуникации, и с ее помощью лица также ведут переговоры.

Поэтому следует уточнить в п. 14.1 ст. 5 УПК РФ и в ст. 186 УПК РФ, что «контролируются и записываются переговоры, ведущиеся путем обмена речевой информацией посредством любых средств коммуникации».

Формулировка, данная в п. 14.1 ст. 5 УПК РФ, видится нам не совсем точной, так как она не соответствует названию самого следственного действия, закрепленного в ст. 186 УПК РФ. Термин «прослушивание» более уместен в названии однородного оперативно-розыскного действия «прослушивание телефонных переговоров». Ведь прослушивание подразумевает непосредственное участие следователя в процессе производства этого действия, что в силу процессуальных и организационных причин является невозможным. Верно заметил по этому поводу В. А. Семенцов, что трудно представить ситуацию, когда бы следователь вел контроль и запись переговоров в течение многих часов, дней, а при необходимости — и месяцев, находясь у прослушивающих устройств^[26].

В свою очередь, следователь именно производит контроль переговоров, прослушивая фонограммы, записанные при помощи действий специальных органов. Исходя из этого, считаем верным то, что законодатель именовал это следственное действие именно контролем, а не прослушиванием переговоров.

Во-вторых, следует учесть существенное изменение, которое внес законодатель в ч. 1 ст. 186 УПК РФ путем принятия ФЗ РФ от 24 июля 2007 г. № 211-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму»^[27]. Теперь, согласно ч. 1 ст. 186 УПК РФ, контроль и запись переговоров допускаются при производстве по уголовным делам о преступлениях средней тяжести, тяжких и особо тяжких преступлениях, что существенно упростило проведение следствия по уголовным делам о преступлениях средней тяжести. На мой взгляд, было упущением то, что контроль и запись переговоров не могли проводиться по целому ряду преступлений средней тяжести, которые также могут причинить серьезный вред интересам лица (угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью — ст. 119 УК, незаконное лишение свободы — ч. 1 и 2 ст. 127 УК, вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления — ч. 1 ст. 150 УК, вымогательство — ч. 1 ст. 163 УК, получение взятки — ч. 1 ст. 290 УК и др.)

Это означает также, что инициатором этого следственного действия может быть не только следователь. В силу того, что контроль и запись переговоров теперь проводится и по преступлениям средней тяжести, которые, согласно п. 2 ч. 3 ст. 150 УПК РФ, отнесены к подследственности органов дознания, то инициатором данного следственного действия может быть и дознаватель.

При более детальном рассмотрении следственного действия «контроль и запись переговоров» видится необходимым выделить сходства и различия с оперативно-розыскным действием «прослушивание переговоров».

Так, несомненно, что прослушивание переговоров как оперативно-розыскное мероприятие имеет много общего с таким следственным действием, как контроль и запись переговоров. У двух этих действий контроль (прослушивание) переговоров сопровождается их звукозаписью. Оба этих действия проводятся на основании судебного решения, так как их проведение является существенным ограничением конституционного права граждан на тайну переговоров (ст. 23 Конституции РФ), одни и те же источники, но существуют признаки, которые существенно различают их.

Отличительные признаки этих действий достаточно полно выделил В. А. Михайлов. Прежде всего, различна правовая природа данных институтов.

1. Если оперативно-розыскной институт прослушивания телефонных переговоров урегулирован Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности», то уголовно-процессуальный институт контроля и записи переговоров урегулирован УПК РФ.
2. Если оперативно-розыскной институт прослушивания телефонных переговоров применяется должностными лицами органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, то уголовно-процессуальный институт контроля и записи переговоров применяется следователем, начальником следственного отдела, дознавателем, осуществляющими уголовно-процессуальную деятельность.
3. Если оперативно-розыскное прослушивание телефонных переговоров является оперативно-розыскным мероприятием, используемым для решения оперативно-розыскных задач, то уголовно-процессуальный контроль и запись переговоров являются следственным действием, используемым для решения уголовно-процессуальных задач.
4. Если информация, получаемая в процессе оперативнорозыскного прослушивания переговоров, согласно ст. 74 УПК РФ, доказательством по уголовному делу не является и в уголовном процессе используется в качестве сведений ориентирующего характера, то, в отличие от этого, информация, получаемая при осуществлении уголовно-процессуального контроля и записи переговоров, в соответствии со ст. 74 УПК РФ, рассматривается в качестве доказательства, используемого для доказывания вины обвиняемых, а также для установления иных обстоятельств, которые, согласно ст. 73 УПК РФ, подлежат доказыванию по уголовному делу^[28].

Со своей стороны можем лишь добавить, что одним из обязательных условий контроля и записи переговоров, как следственного действия, является наличие уголовного дела, в то время как прослушивание телефонных переговоров, как действие оперативных подразделений, наличия возбужденного уголовного дела не требует.

Итак, согласно ч. 1 и 2 ст. 186 УПК РФ, при наличии достаточных оснований полагать, что телефонные и иные переговоры подозреваемого, обвиняемого и других лиц могут содержать сведения, имеющие значение для уголовного дела, их контроль и запись допускаются при производстве по уголовным делам о преступлениях средней тяжести, тяжких и особо тяжких преступлениях на основании судебного решения.

При наличии угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, близких лиц контроль и запись телефонных и иных переговоров допускаются по письменному заявлению указанных лиц, а при отсутствии такого заявления — на основании решения суда.

В законе четко перечислена необходимая информация, которая должна указываться в ходатайстве следователя о производстве контроля и записи переговоров. Согласно ч. 3 ст. 186 УПК РФ, это: 1) уголовное дело, при производстве которого необходимо применение данной меры; 2) основания, по которым производится данное следственное действие; 3) фамилия, имя и отчество лица, чьи телефонные и иные переговоры подлежат контролю и записи; 4) срок осуществления контроля и записи; 5) наименование органа, которому поручается техническое осуществление контроля и записи.

Далее ч. 4 ст. 186 УПК РФ устанавливает, что «постановление о производстве контроля и записи телефонных и иных переговоров направляется следователем в соответствующий орган». Из текста закона не понятно, что подразумевается под «соответствующим органом». Согласно ч. 4 ст. 6 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», правом на техническое осуществление контроля и записи переговоров наделены лишь оперативно-технические подразделения органов ФСБ, МВД и Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ. На мой взгляд, следует дополнить ч. 4 ст. 186 УПК РФ, указав в ней, что постановление о производстве контроля и записи телефонных и иных переговоров направляется следователем в оперативнорозыскные органы, оперативно-технические подразделения, которые это действие и производят.

Следующее положение, закрепленное в ч. 5 ст. 186 УПК РФ, гласит, что «производство контроля и записи телефонных и иных переговоров может быть установлено на срок до 6 месяцев». Критически рассматривая это положение, Л. Г. Юрина, В. М. Юрин и С. В. Лаврухин предлагают сократить срок проведения рассматриваемого следственного действия до 2 месяцев, установив возможность его продления только в исключительных случаях. Объясняется это тем, что в течение 6 месяцев снижается контроль следователя и судьи за производством данного следственного действия^[29].

Думается, достаточно того, что законодатель закрепил в ч. 5 ст. 186 УПК РФ следующее положение: контроль и запись переговоров «прекращается по постановлению следователя, если необходимость в данной мере отпадает, но не позднее окончания предварительного расследования по данному уголовному делу». То есть, как только данное следственное действие становится ненужным или неэффективным, то оно прекращается. Кроме того, из нормы закона следует, что суд может разрешить проведение контроля и записи переговоров на любой срок, но не более 6 месяцев, следовательно, нет необходимости ограничивать срок проведения данного следственного действия двумя месяцами.

В соответствии с ч. 6 ст. 186 УПК РФ «следователь в течение всего срока производства контроля и записи телефонных и иных переговоров вправе в любое время истребовать от органа, их осуществляющего, фонограмму для осмотра и прослушивания. Она передается следователю в опечатанном виде с сопроводительным письмом, в котором должны быть указаны дата и время начала и окончания записи указанных переговоров и краткие характеристики использованных при этом технических средств». Данное положение позволяет следователю контролировать сам процесс записи переговоров, вовремя принять решение о его прекращении или продолжении, что важно, в силу отсутствия у следователя возможности самому непосредственно присутствовать при проведении этого действия.

Согласно ч. 7 ст. 186 УПК РФ, «о результатах осмотра и прослушивания фонограммы следователь с участием понятых и при необходимости специалиста, а также лиц, чьи телефонные и иные переговоры записаны, составляет протокол». На мой взгляд, здесь законодатель допустил неточность. Понимая буквально данное положение, можно сделать вывод, что присутствие понятых необходимо только при составлении протокола. В связи с этим предлагаем следующую формулировку рассматриваемого положения: «Следователь производит осмотр и прослушивание фонограммы с участием понятых и при необходимости специалиста, а также лиц, чьи телефонные и иные переговоры записаны, после чего составляет протокол...»

В ч. 8 ст. 186 УПК РФ сказано, что «фонограмма в полном объеме приобщается к материалам уголовного дела на основании постановления следователя как вещественное доказательство и хранится в опечатанном виде в условиях, исключающих возможность прослушивания и тиражирования фонограммы посторонними лицами и обеспечивающих ее сохранность и техническую пригодность для повторного прослушивания, в том числе, в судебном заседании».

В заключение рассмотрения данного следственного действия отметим, что, несмотря на относительную новизну и имеющиеся недостатки в правовой регламентации контроля и записи переговоров, 42 % респондентов проводили в ходе своей деятельности рассматриваемое следственное действие, что является большим прогрессом, по сравнению с результатами опроса, который был проведен А. В. Черенковым в своей работе в 2005 г. Так, согласно этому опросу, всего 4,5 % практических работников следственных аппаратов осуществляли рассматриваемое следственное действие. В основном, следственные работники объясняли данную ситуацию отсутствием следственной практики по контролю и записи переговоров^[30].

Еще одной новеллой УПК РФ, относительно закрепленного в нем института следственных действий, стала проверка показаний на месте. До этого ни один из предыдущих УПК не регламентировал данное следственное действие, хотя в уголовно-процессуальном законодательстве некоторых союзных республик Советского Союза это следственное действие было предусмотрено (ст. 130.1 УПК Казахской ССР; ст. 185 УПК Латвийской ССР; ст. 205 УПК Литовской ССР; ст. 183 УПК Таджикской ССР).

Однако потребности следственной практики вынуждали следователей прибегать к проведению данного следственного действия повсеместно по совокупным правилам осмотра и допроса. На практике проверку показаний на месте чаще называли «выходом на место», а также «выездом на место», «выводом на место», «показом на месте», «указанием места происшествия», «воспроизведением преступления», «уличной операцией». Однако данные названия полно не раскрывают содержание и назначение проверки показаний на месте^[31]. Кроме того, ученые высказывали мнения по поводу необходимости закрепления проверки показаний на месте в качестве самостоятельного следственного действия. Так, первая работа, посвященная рассматриваемому следственному действию, в которой обосновывалась его самостоятельная правовая природа и рассматривалась тактика его проведения и процессуальный порядок закрепления результатов, была написана в 1959 г.^[32]

Эти факторы и определили во многом то, что законодатель включил проверку показаний на месте в систему следственных действий как самостоятельное следственное действие в новом УПК РФ 2001 г., хотя некоторые процессуалисты отрицали правомерность проведения данного следственного действия^[33].

Противники закрепления проверки показаний на месте в УПК полагали, что это действие «представляет собой не имеющий четкой правовой регламентации конгломерат повторного допроса, осмотра, следственного эксперимента, предъявления для опознания неподвижного объекта»^[34].

Безусловно, что проверка показаний на месте имеет сложную структуру, в ней сочетаются элементы допроса, осмотра и следственного эксперимента. Но несмотря на это, проверка показаний на месте является самостоятельным следственным действием. Основываясь на сказанном, выделим существенные отличия между проверкой показаний на месте и похожими следственными действиями.

Так, проверка показаний на месте схожа с осмотром, потому что, наряду с другими познавательными операциями при производстве проверки показаний на месте используется наблюдение, присущее осмотру, и производство рассматриваемого следственного действия всегда сопровождается осмотром места или обстановки события. Но, вместе с тем, эти действия имеют существенные различия. Например, в отличие от осмотра, в процессе производства проверки показаний на месте происходит не только восприятие обстановки события, но и совершается сопоставление с уже имеющимися у следователя показаниями (доказательствами), с помощью чего они проверяются и уточняются.

Допрос — еще одно следственное действие, которое имеет сходство с проверкой показаний на месте. Так, в ходе производства рассматриваемого следственного действия лицу, чьи показания проверяются, могут быть заданы вопросы (ч. 4 ст. 194 УПК РФ). По своей сути, проверка показаний на месте является повторным допросом, проводимым на месте, связанном с исследуемым событием. Различие этих действий в том, что, в отличие от допроса, проверка показаний на месте проводится только в отношении лица, которое ранее уже было допрошено, и результаты этого допроса проверяются посредством производства этого следственного действия. Также при производстве проверки показаний на месте, в отличие от допроса, необходимо присутствие понятых (ст. 170 УПК РФ).

Наибольшее сходство проверка показаний на месте имеет со следственным экспериментом. Проверка показаний на месте, как и следственный эксперимент, своей целью имеет проверку находящихся в распоряжении следователя доказательств. И в том и в другом случае проверяемая информация сопоставляется с фактической обстановкой, в итоге чего следователь делает вывод о достоверности проверяемых доказательств. В данном случае будет справедлив вопрос: в чем принципиальное различие между проверкой показаний на месте и следственным экспериментом?

Дело в том, что источники получения доказательств при производстве этих следственных действий будут разные. В случае со следственным экспериментом источником является результат проверки уже имеющейся информации путем воспроизведения обстановки и обстоятельств исследуемого события, демонстрации определенных действий. Причем, проверяемая информация может быть добыта любым законным путем. Что же касается проверки показаний на месте, то проверяемая информация при производстве этого следственного действия может быть добыта только вербальным путем, т. е. полученная на допросах, очных ставках. И проверяется она путем допроса следователем лица на месте, сопоставляя при этом его первоначальные показания с фактической обстановкой, исключая ее реконструкцию. Также исключаются какие-либо опытные действия, что различает эти следственные действия.

Тот факт, что проверка показаний на месте сочетает в себе элементы других следственных действий, не препятствует этому следственному действию быть самостоятельным. Ведь наличие элементов допроса при очной ставке или наличие элементов осмотра при эксгумации не может говорить о несамостоятельности этих следственных действий.

Вместе с тем, как справедливо отмечает С. А. Шейфер, «в ст. 194 УПК РФ нет четкого обозначения цели проверки показаний на месте. Эта цель обозначена как установление новых обстоятельств, имеющих значение для дела. Такая формулировка не определяет цели проверки показаний на месте, ибо не содержит указания на получение информации, составляющей специфическую цель каждого следственного действия»^[35].

Действительно, установление новых обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, является общей целью для всех следственных действий.

В том числе и в ходе производства проверки показаний на месте возможно обнаружение новых доказательств по делу.

Наиболее точно, с моей точки зрения, цель проверки показаний на месте была определена в ст. 211 проекта УПК РФ, подготовленного для рассмотрения во втором чтении Государственной Думой^[36]. Согласно данной статье проекта УПК, целью проверки показаний на месте является выявление совпадений либо несовпадений показаний с особенностями местности. Однако данное положение не нашло отражения в окончательном варианте нового Уголовно-процессуального кодекса РФ.

По моему мнению, и на основании ч. 1 ст. 194 УПК РФ, в которой сказано, что «показания могут быть проверены и уточнены на месте», помимо проверки совпадений либо несовпадений показаний с особенностями местности, целью данного следственного действия является уточнение показаний. Это связано с тем, что прежде данные показания на месте происшествия могут быть дополнены и конкретизированы, так как нахождение на месте происшествия лица, чьи показания проверяются, способствует появлению ассоциаций с данным местом, что, в свою очередь, помогает вспомнить ранее забытые факты, детали, которые не были упомянуты в ранее данных показаниях.

На мой взгляд, немаловажным является то, что при проверке показаний на месте основное значение имеет инициатива лица, показания которого проверяются. Так, А. В. Смирнов и К. Б. Калиновский считают, что «добровольность и самостоятельность действий лица, чьи показания проверяются, — основное условие доказательственной силы полученных результатов. В связи с этим не допускаются постороннее вмешательство в ход проверки, наводящие вопросы, одновременная проверка показаний нескольких лиц»^[37]. К тому же без согласия лица, показания которого проверяются, производство этого следственного действия вообще вряд ли возможно.

В. М. Быков и Л. Н. Макаров поддерживают данную позицию и предлагают дополнить ст. 194 УПК РФ положением о том, что «проверка показаний на месте производится с согласия лица, чьи показания проверяются»^[38].

Основываясь на вышесказанном, предлагаем внести дополнения в ч. 1 ст. 194 УПК РФ о том, что целью проведения проверки показаний на месте является уточнение ранее полученных показаний и выявление совпадений либо несовпадений показаний с особенностями местности. Также дополнить указанную статью положением о необходимости наличия согласия лица, чьи показания проверяются, на производство проверки показаний на месте.

Согласно ч. 2 ст. 194 УПК РФ, сущность проверки показаний на месте заключается в том, что «ранее допрошенное лицо воспроизводит на месте обстановку и обстоятельства исследуемого события, указывает на предметы, документы, следы, имеющие значение для уголовного дела, демонстрирует определенные действия. Какие-либо вмешательства в ход проверки и наводящие вопросы недопустимы».

Далее в ч. 3 ст. 194 УПК РФ сказано, что «не допускается одновременная проверка на месте показаний нескольких лиц». Данное положение видится нам верным, так как помогает избежать не только путаницы в ходе производства рассматриваемого следственного действия, но и обеспечивает получение достоверной доказательственной информации. Ведь следователь должен быть уверен в том, что на лицо, чьи показания проверяются, не оказывается никакого давления, ничто не мешает его свободному рассказу и действиям. Так, в подтверждение к этому, в ч. 4 ст. 194 УПК РФ сказано, что «проверка показаний начинается с предложения лицу указать место, где его показания будут проверяться. Лицу, показания которого проверяются, после свободного рассказа и демонстраций действий могут быть заданы вопросы».

Кроме того, данное положение еще раз подтверждает, что рассматриваемое следственное действие должно проводиться с согласия лица, чьи показания будут проверяться, без его принуждения к этому. Это видно из того, в какой форме производится начало проверки показаний на месте: «Проверка показаний начинается с предложения...»

В своем вступительном слове на заседании Совета по развитию информационного общества в России президент Д. А. Медведев отметил следующее: «Очевидно, что сегодня никакой прогресс и модернизация невозможны без информационных технологий, это касается и научно-технической сферы, и не только научно-технической сферы, но и собственно вопросов управления и даже вопросов укрепления демократии в стране»^[39].

В настоящее время практически нет сфер человеческой деятельности, где не использовались бы информационные технологии. В силу чего люди уже многие годы воспринимают компьютерную технику как нечто обыденное, она стала незаменимым помощником в деле по накоплению, обработке, систематизации и обмене информацией.

Наибольшее распространение применение информационных технологий для накопления, обработки, систематизации и обмена информацией получило в сфере гражданских правоотношений. Это подтверждается наличием таких уже устоявшихся в гражданских правоотношениях понятий, как электронная сделка, электронная подпись, электронные деньги, электронные платежи.

Следует отметить, что тенденции современной преступности делают необходимым использование органами предварительного следствия информационных технологий в деле по борьбе с нею, так как, в связи с таким широким распространением компьютерных технологий, несомненно, что преступность также использует эти технологии в своих целях. Так, общее количество зарегистрированных в 2008 г. преступлений, совершенных в сфере телекоммуникаций и компьютерной информации, составило 13 261, что на 2341 преступление больше, чем в 2007 г. В России нарастает количество фактов неправомерного доступа к информационным ресурсам государственных и коммерческих организаций в целях копирования (хищения) конфиденциальной информации и ее последующего сбыта. В 2008 г. почти в 2 раза увеличилось число преступлений, связанных с незаконным получением и разглашением сведений, составляющих коммерческую, банковскую и налоговую тайну, совершенных с использованием компьютерной техники^[40].

[1] Опрошено 217 работников органов следствия, дознания, прокуратуры.
[2] Шейфер С. А. Проблемы развития системы следственных действийв УПК РФ // Уголовное право. 2002. № 3. С. 92.
[3] Быков В. М., Жмурова Е. С. Эксгумация трупа как самостоятельное следственное действие // Вестник Саратовской государственной академии права. 2003. № 2. С. 61.
[4] См., напр.: Шейфер С. А. Следственные действия. Основания, процессуальный порядок и доказательственное значение. Самара : Изд-во Самарскогоуниверситета, 2004. С. 27.
[5] Уголовное дело следственного отдела по г. Петропавловску-Камчатско-му Следственного управления Следственного комитета РФ по Камчатскомукраю № 117005.
[6] Быков В. М. Фактические основания производства следственных действий по УПК РФ // Журнал российского права. 2005. № 6. С. 64.
[7] Юрина Л. Г. Процессуальные и криминалистические проблемы контроляи записи переговоров : автореф.... дис.... канд. юрид. наук. Саратов, 2001. С. 13.
[8] Шейфер С. А. Проблемы развития системы следственных действийв УПК РФ // Уголовное право. 2002. № 3. С. 92.
[9] Баев О. Я., Солодов Д. А. Производство следственных действий: криминалистический анализ УПК России, практика, рекомендации. М. : Эксмо,2009. С. 116.
[10] Федеральный закон от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» // Российская газета от 5 июня 2001 г. № 106. Согласно ст. 9 закона, «судебная экспертиза — процессуальное действие,состоящее из проведения исследований и дачи заключения экспертом по вопросам, разрешение которых требует специальных знаний в области науки,техники, искусства или ремесла и которые поставлены перед экспертом судом, судьей, органом дознания, лицом, производящим дознание, следователем, в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу».
[11] Быков В. М. Фактические основания производства следственных действий по УПК РФ // Журнал российского права. 2005. № 6. С. 67.
[12] Шейфер С. А. Следственные действия. Основания, процессуальный порядок и доказательственное значение. Самара : Изд-во Самарского университета, 2004. С. 178.
[13] Бедняков Д. И. Непроцессуальные информации и расследование преступлений. М. : Наука, 1991. С. 86; Теория доказательств в советском уголовномпроцессе / отв. ред. Н. В. Жогин. 2-е изд., испр. доп. М. : Госюриздат, 1973. C. 290; Чувилев А. А. Об основаниях производства отдельных следственныхдействий // Процессуальные вопросы производства расследования на современном этапе. Сб. науч. тр. Волгоград : ВСШ МВД СССР, 1988. С. 50.
[14] Курс советского уголовного процесса / под ред. А. Д. Бойкова, И. И. Кар-пеца. М. : Госюриздат, 1989. С. 76.
[15] Дубинский А. Я. Исполнение процессуальных решений следователя: правовые и организационные проблемы. Киев : Высш. шк. МВД СССР, 1984. С. 22.
[16] Баев О. Я., Солодов Д. А. Производство следственных действий: криминалистический анализ УПК России, практика, рекомендации. М. : Эксмо,2009. С. 165.
[17] Официальный сайт министерства связи и массовых коммуникаций РФ:[сайт]. URL: http://minkomsvjaz.ru/ministry/dociiments/8477.shtml.
[18] Юрина Л. Г., Юрин В. М. Контроль и запись переговоров. М. : Приор,2002. С. 11.
[19] Щеглов М. Е. Правовой, тактико-оперативный, психологический аспекты прослушивания телефонных и иных переговоров. Теория и практика криминалистики и судебной экспертизы: Сб. науч. ст. Саратов : Изд-во СГАП,1998. С. 74—80.
[20] Юрина Л. Г., Юрин В. М. Контроль и запись переговоров. М. : Приор,2002. С. 11.
[21] Кальницкий В. В. Следственные действия. Омск : Изд-во Омск. акад.МВД России, 2002. С. 140.
[22] Халтурин А. Н., Цветков С. И. Вопросы тактики контроля и записи переговоров // Вести. МГУ. Сер. 11. Право. 2003. № 4. С. 86.
[23] Семенцов В. А. Концептуальные основы системы следственных действийв досудебном производстве : дис.... докт. юрид. наук. Екатеринбург, 2006. С. 76.
[24] Юрина Л. Г., Юрин В. М. Контроль и запись переговоров. М. : Приор,2002. С. 20—22.
[25] Курс уголовного судопроизводства / под ред. В. А. Михайлова. Т. 2. Воронеж : НПО «МОДЭК», 2006. С. 229.
[26] Семенцов В. А. Концептуальные основы системы следственных действийв досудебном производстве : дис.... докт. юрид. наук. Екатеринбург, 2006. С. 65.
[27] Федеральный закон Российской Федерации от 31 декабря 2008 г. № 321-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РоссийскойФедерации по вопросам противодействия терроризму» // Российская газетаот 31 декабря 2008 г. № 267.
[28] Курс уголовного судопроизводства / под ред. В. А. Михайлова. Т. 2. Воронеж : НПО «МОДЭК», 2006. С. 230.
[29] Юрина Л. Г., Юрин В. М., Лаврухин С. В. Прослушивание телефонныхи иных переговоров при расследовании экономических преступлений // Вестник криминалистики. 2002. № 1. С. 93.
[30] Черенков А. В. Использование контроля и записи переговоров в раскрытии и расследовании преступлений : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. С. 64.
[31] Курс уголовного судопроизводства / под ред. В. А. Михайлова. Т. 2. Воронеж : НПО «МОДЭК», 2006. С. 244.
[32] Васильев А. П., Степичев С. С. Воспроизведение показаний на месте прирасследовании преступлений. М. : Госюриздат, 1959. С. 23.
[33] Александров Г., Строгович М. Неправильная практика // Социалистическая законность. 1960. № 3. С. 5.
[34] Ларин А. М. О принципах уголовного процесса и гарантиях прав личности в проекте УПК-97 // Российская юстиция. 1997. № 9. С. 9.
[35] Шейфер С. А. Проблемы развития системы следственных действийв УПК РФ // Уголовное право. 2002. № 3. С. 90.
[36] Мизулина Е. Б. Совершенствование уголовно-процессуального законодательства: проект УПК Российской Федерации // Информационный бюллетень Следственного комитета при МВД России. 2001. № 1 (107). С. 146.
[37] Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Уголовный процесс / под общ. ред.А. В. Смирнова. СПб. : ТЕИС, 2004. С. 419.
[38] Быков В. М., Макаров Л. Н. О регламентации следственных действий //Российская юстиция. 1998. № 2. С. 23.
[39] Вступительное слово Д. А. Медведева на заседании Совета по развитиюинформационного общества в России, 12 февраля 2009 г., Москва // Официальный сайт Президента России: [сайт]. URL: http://kremlin.ru/events/president/transcripts/3160 (дата обращения: 27.09.2019).
[40] Доклад «О развитии информационных и коммуникационных технологий в Российской Федерации» // Официальный сайт Президента России:[сайт]. URL: http://www.kremlin.ru/text/appears2/2008/02/16/103997.shtml(дата обращения: 04.12.2008).

ПРОБЛЕМЫ ПРОИЗВОДСТВА ОТДЕЛЬНЫХ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ

Общие проблемы теории и законодательной регламентации производства следственных действий

Особенности производства отдельных следственных действий

Особенности производства отдельных следственных действий

Особенности производства отдельных следственных действий по делам о хищениях денежных средств в сфере банковского кредитования

Производство отдельных следственных действий

Особенности рассмотрения судом ходатайств о производстве следственных действий, ограничивающих конституционные права и свободы личности

Общие правила производства следственных действий

Судебный порядок получения разрешения на производство следственного действия

Участие специалиста, переводчика и понятых при производстве следственного действия