Социальное положение людей старшего возраста в современном обществе
Ценностные ориентации людей старшего возраста
Проблемы, связанные с человеческими ценностями, относятся к числу важнейших для любой из наук, занимающихся человеком и обществом. Термин «ценность» широко используется в философской и социологической литературе для указания на человеческое, социальное и культурное значение определенных явлений действительности. Ценности — это обобщенные цели и средства их достижения, выполняющие роль фундаментальных норм. Они обеспечивают интеграцию общества, помогая индивидам осуществлять социально одобряемый выбор своего поведения в жизненно значимых ситуациях. Система ценностей образует внутренний стержень культуры, духовную квинтэссенцию потребностей и интересов индивидов и социальных общностей. Она, в свою очередь, оказывает обратное влияние на социальные интересы и потребности, выступая одним из важнейших мотиваторов социального действия, поведения индивидов. Таким образом, каждая ценность отдельно и система ценностей в совокупности имеют двуединое основание: в индивиде как самоценном субъекте и в обществе как социокультурной системе[1].
Важный элемент ценностных отношений в обществе — система ценностных ориентаций личности. Понятие «ценностные ориентации» впервые ввели в социологию У. Томас и Ф. Знанецкий. Они отмечали, что индивид интернализует основные социальные ценности и руководствуется ими в своем поведении вполне осознанно, т. е. функция контроля, действующая извне, переходит к самому индивиду. При этом индивид не только свободно ориентируется на социальные ценности других, но и анализирует их, начинает активно вырабатывать свои ценности и принимать участие в выработке групповых ценностей.
В отечественной научной литературе понятие «ценностные ориентации» стало использоваться с середины 1960-х гг. Первыми исследователями ценностных ориентаций стали В. Б. Ольшанский, А. Г. Здравомыслов, В. А. Ядов. Так, В. Б. Ольшанский ценностные ориентации использовал в контексте выбора ценностей, рассматривая их как устремление личности или группы к различным формам социальной значимости[2].
Именно в старости обнаруживается нереализованность возможностей, жизненных планов, смысложизненных целей и обостряется сознание того, что возможность своевременной реализации, исполнения мечты, «замысла жизни» и возможность максимальной самореализации упущены навсегда (в то время как в молодости и зрелости в силу свойственной этим возрастам жизни большей, в сравнении со старостью, насыщенности и вовне предметизированной активности жизни, а также благодаря действию механизмов психологической защиты возможности своевременной реализации жизненной программы представляются лишь отложенными на время, пусть и неопределенно, но не утраченными безвозвратно).
Разумеется, далеко не каждый приходит к заключительному этапу своей жизни с печальными итогами, равным образом не каждый способен и осознать драму собственной жизни и испытать действительные душевные муки. Сказанное выше не означает также, что свойственное, хотя и не специфичное, старости как этапу жизненного пути обострение проблемы личной смерти, конечности человеческой жизни всегда вызывает у старого человека ощущение обреченности, бессмысленности, трагичности индивидуальной жизни. У этой проблемы есть психологические социально-нравственные аспекты. Субъективное отношение человека к происходящему с ним и вокруг него может во многом обусловливаться его личным характером как либо оптимиста, либо пессимиста. Но оно обусловливается и другим, а именно тем, насколько человек в пожилом и старом возрасте может сохранять присущие ему меру и содержание жизненной активности, насколько он может поддерживать свою индивидуальную автономию (хотя бы как независимого от близких и необременительного им в бытовом отношении), наконец, тем, как человек осознает прожитую им жизнь, в какой степени у него есть возможность сохранить личную, групповую, культурную идентификацию или же сформировать и развить новую. Последнее связано с еще одним аспектом этой проблемы — духовным, который заключается в том, в какой мере человек в старости остается (или становится) идеально ориентированной личностью.
Б. Ливехуд в свой книге «Кризисы жизни — шансы жизни», рассматривая жизненный путь человека с духовно-научной антропософской точки зрения, пишет, что в старости «взгляд снова обращается вовнутрь. Кажется, что все ценности можно еще раз пережить (Рюмке и Шарлотта Бюлер говорят об этой фазе так же, как о фазе старения; они отмечают, что решающим фактором здесь является приближающийся конец или, по крайней мере, реальность ухода на пенсию)»[3].
Среди пожилых и старых людей выявляются группы лиц, как удовлетворенных собой, своим актуальным положением и приятием своего прошлого, реалистическими взглядами на будущее, так и имеющих крайне низкую самооценку, переживающих чувство одиночества, собственную ненужность, испытывающих страх перед будущим. Поэтому уровень сближения ценностных ориентаций общества и пожилого человека, усвоение им групповых норм, стереотипов и эталонов являются успешной социализацией.
Для многих пожилых и старых людей прежние ценности, с которыми они выросли, не утратили той значимости, так как они прожили большую часть своей жизни в советской цивилизации, которая обладала высокой прочностью, одномерностью стандартов образа жизни, идеологической политизацией. Ценностные ориентации пожилых и старых людей направлены на работу, семью и отдых. Эти ценности «притягивают» к себе все или почти все другие, работа чаще всего ассоциируется с чувством своей полезности, активным досугом, независимостью, престижем и общением; покой и пассивный отдых — со здоровьем; материальная обеспеченность — с семьей. Ценности поляризуются вокруг работы и отдыха (такие ценности, как материальная обеспеченность, семья и здоровье, примерно в равной степени связаны и с ценностной ориентацией на работу, и с ценностной ориентацией на отдых).
Со вступлением в этап пенсионной жизни наряду со стабильными ценностными ориентациями у пожилых и старых людей имеются и относительно неустойчивые ориентации. Это находит отражение в повседневной деятельности пенсионеров. По мере старения или под влиянием существенных изменений как в них самих, так и в окружающей их социальной среде может происходить известное уменьшение значимости тех или иных ценностей. Прекращение работы, переход на пенсию вызывают такую радикальную перестройку образа и условий жизни, что могут вызвать изменения не только в мотивах поведения, отличающихся неустойчивостью и ситуативностью, но и в ценностных ориентациях, которые наиболее тесно связаны с основными потребностями личности.
Происходящее активное перераспределение в структуре и иерархии ценностных ориентаций пожилых и старых людей заметно меняет роль и значение личности как активного, самостоятельного субъекта. Соответственно, растет и понимание человеком себя как самоценности. Постановка вопроса о правах и свободах человека, о защите его чести и достоинства из пропагандистской плоскости стала быстро переходить в плоскость практическую. Обретение иного содержания жизни или попытка сохранить ее привычный стиль, смысл и ценности становились центральной задачей для пожилого человека, решение которой невозможно без осмысления собственного «Я» в контексте прожитого и оставшегося времени.
Со вступлением в этап пенсионной жизни у людей меняются ценностные ориентации и интересы. Это находит отражение в повседневной деятельности пожилых и старых людей. Главными их интересами становятся дом (помощь в труде, домашнем хозяйстве и уход за внуками), здоровье, пассивный отдых и развлечения.
Поскольку «старые» ценности играли и играют большую роль в сознании пожилых и старых людей, а новые ценности еще не укоренились и соседствуют друг с другом, можно выделить несколько типологических групп, представителей которых объединяют сходные психологическая и социально-поведенческая реакции на изменение общественной ситуации.
Прежде всего это пожилые и старые люди, сохранившие прежние ценности. Сознание того факта, что их ценности утратили статус господствующих, может дать различную реакцию. Возможны попытки защитить эти ценности, сохранив самоидентификацию прежнего типа. По большей части для пожилых и старых людей, относимых в группу первых, характерны социальная мимикрия, внешнее приспособление к новым ценностям, но при этом молчаливое сопротивление и вера в возможность возврата к старым ценностям в качестве господствующих. Представители данной группы — выраженные носители авторитарного сознания, для которого характерны «бегство от свободы», вера в харизматического вождя, который «знает, как надо».
Ко второй группе относятся пожилые и старые люди, которые также констатируют крушение старых ценностей. В отличие от первой группы здесь происходит не капсулирование старых ценностей, а их коррекция при сохранении ценностного ядра (в данном случае — единого государства, основных принципов социального устройства и т. п.). Их логика приблизительна такова. Первоначальные ценности были искажены, но их не следует отвергать, достаточно исправить, скорректировать. Люди, объединяемые в эту группу, довольно самокритичны. Они верят в возможность перемен к лучшему на основе адаптации старых ценностей к новой ситуации. Их умонастроения можно характеризовать как либерально-реформаторские, но лишь до определенного предела; если рынок — то регулируемый, если собственность — то коллективная (на производстве) и т. д.
Для третьей группы пожилых и старых людей характерен реально-радикальный тип переоценки ценностей. Люди этой группы не отвергают предыдущего исторического и культурного опыта и не разделяют устремлений разрушительного радикализма. Их сознание несет в себе и ищет реальные возможности для конструктивного действия на основе новых ценностей. Вместе с тем оно исторично, поскольку вместо примитивных, упрощенно-радикальных программ предлагает ориентироваться на сложную и противоречивую, но объективную картину мира. Здесь действительно присутствуют осознание и признание прав личности как приоритетных над групповыми, коллективными, национальными, региональными и иными правами.
Представителям четвертой группы больше свойственны историчность сознания, терпимость, способность к социальной адаптации в новых условиях. Подобное синтезирование ценностей представляется наиболее плодотворным.
К последней группе можно отнести людей, для кого кризис ценностей выражается в полном их разрушении. В этом случае целиком разрушается смысловое поле личности, невозможна ее деятельность. В поведенческом отношении это может выражаться по-разному — в ступоре, в смирении. Такое сознание практически не структурировано и маргинально. Попасть в эту группу рискует каждый, если будет нарастать наблюдаемый сегодня распад социальных связей. Моменты фрустрированного по данному типу сознания присутствуют у всех групп.
