Неосторожность
Как и в отношении умысла, законодатель не формулирует единого понятия неосторожности, предпочитая решать данный вопрос применительно к отдельным ее видам: легкомыслию и небрежности. Первый вид неосторожности – легкомыслие – ранее определялся как совершение преступления, при котором его субъект предвидел возможность наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия, но легкомысленно рассчитывал на их предотвращение (ст. 9 УК РСФСР 1960 г.). В настоящее время преступление считается совершенным по легкомыслию, если субъект предвидел возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывал на предотвращение этих последствий.
В приведенных формулировках обращает на себя внимание прежде всего то, что, в отличие от косвенного умысла, при котором требуется установить осознание виновным общественной опасности совершаемого им деяния, при преступном легкомыслии (ранее: преступной самонадеянности) вопрос о таком осознании законодатель оставляет открытым. Нет единого мнения на этот счет и в юридической литературе. Большинство авторов исходят из невозможности предвидения наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия) без осознания их общественной опасности, в связи с чем констатируют, что, как и при косвенном умысле, при преступном легкомыслии содержание первого интеллектуального признака выражается в осознании общественной опасности своего деяния, которая, как иногда утверждается, носит потенциальный, обобщенный и т.п. характер. Сторонники другой точки зрения утверждают, что при легкомыслии осознается само совершение деяния, но не его общественно опасный характер, поскольку таковой обнаруживается лишь при наступлении общественно опасных последствий (Л. Д. Гаухман). Не подвергая сомнению факт предвидения при легкомыслии возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), Р. И. Михеев отмечает: "Однако это вовсе не означает, что виновный осознает общественно опасный характер своего действия или бездействия, поскольку оно нейтрализуется уверенностью в ненаступлении этих последствий"[1].
Если ориентироваться на законодательные определения понятий преступного легкомыслия, то можно констатировать, что в них содержание второго интеллектуального признака совпадает с аналогичным признаком косвенного умысла и характеризуется как предвидение возможности наступления общественно опасных последствий. В теории уголовного права, однако, сложилось мнение о том, что при косвенном умысле виновный предвидит реальную возможность (кроме неизбежности), тогда как при преступном легкомыслии – лишь абстрактную возможность наступления общественно опасных последствий.
По общему мнению, для понимания специфики преступного легкомыслия, его отличия от косвенного умысла наиболее важное значение имеет не столько особенность предвидения наступления общественно опасных последствий, сколько то, что непосредственно касается содержание третьего – волевого – признака. Как уже отмечалось, при косвенном умысле предполагается, что, предвидя возможность наступления общественно опасных последствий, субъект не желает, но сознательно допускает эти последствия либо относится к ним безразлично. Ничего не говоря о самом волевом отношении к последствиям преступления при легкомыслии, ч. 2 ст. 26 УК РФ вместе с тем предусматривает, что в данном случае виновный без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывает на предотвращение последствий содеянного. Имея это в виду, в литературе волевое отношение виновного к последствиям своего действия или бездействия характеризуют как нежелание, связанное нс с безразличным отношением к последствиям преступления или их сознательным допущением, а с необоснованным, самонадеянным расчетом виновного на предотвращение таких последствий. В отличие от так называемой надежды "на авось", такой расчет должен основываться на конкретных, реальных обстоятельствах: профессионализм, помощь других людей, надежность технических средств и т.д. Эти обстоятельства должны, с одной стороны, давать основание виновному полагать, что последствия его деяния не наступят, а с другой – быть недостаточными для этого.
Определяя признаки второго вида неосторожности, законодатель признает преступной небрежностью совершение преступления, если при этом индивид не предвидел возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должен был и мог предвидеть эти последствия (ч. 3). То, что лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), отличает небрежность от преступного легкомыслия, а признаки "должен был предвидеть" и "мог предвидеть" – от невиновного причинения вреда (казуса). Первый признак иногда именуют объективным критерием небрежности, но было бы более правильно данный критерий рассматривать как юридический, поскольку он предполагает, что в силу закона, профессии, заключенного договора и т.д. на индивида была возложена обязанность в данном конкретном случае проявить необходимую внимательность и предусмотрительность. Второй признак небрежности требует учета того, способно ли было данное лицо при имевших место фактических обстоятельствах (конкретной обстановке) предвидеть общественно опасные последствия своего деяния. Этот признак иногда обозначают как субъективный критерий небрежности, но по сути своей – это фактический критерий. Для вменения преступной небрежности должны быть в совокупности юридический (объективный) и фактический (субъективный) критерии.
Различая два вида неосторожности, ч. 2 ст. 24 УК РФ впервые устанавливает правило, согласно которому деяние, совершаемое только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК РФ.
- [1] Российское уголовное право: курс лекций: в 8 т. / под ред. А. И. Коробеева. Владивосток, 1999. Т. 1. С. 411.
