Положения Общей части УК РФ как общее начало назначения наказания
Помимо установленных в законе пределов санкции уголовно-правовой нормы, справедливость назначения наказания законодателем связывается с учетом положений Общей части УК РФ. Статья 60 УК РФ нс ограничивает круг таких положений какой-либо ее главой или даже тем или иным разделом Общей части УК РФ. Но в действительности отнюдь не все ее статьи имеют отношение к решению вопросов, возникающих при назначении наказания. В сравнительном плане этих статей немного и они в основном непосредственно касаются институтов освобождения от уголовной ответственности и наказания, либо применения иных мер уголовно-правового характера. Вместе с тем при назначении наказания не могут не приниматься во внимание положения, содержащиеся в разделе, в котором речь идет о задачах и принципах уголовного закона, а также его действии в пространстве и во времени. В разделе, посвященном преступлению, при назначении наказания не могут игнорироваться предписания, непосредственно касающиеся, например, понятия рецидива преступлений и применения при рецидиве преступлений более строгого наказания на основании и в пределах, предусмотренных уголовным законом (ч. 5 ст. 18 УК РФ); учета психического расстройства, не исключающего вменяемости (ч. 2 ст. 22 УК РФ); возможности признания судом смягчающим обстоятельством действий организатора или подстрекателя, если предпринятые ими меры по добровольному отказу все же нс привели к предотвращению совершения преступления исполнителем (ч. 5 ст. 31 УК РФ) . В гл. 9 УК РФ "Понятие и цели наказания. Виды наказания" самое непосредственное отношение к выбору наказания имеют положения о целях, видах и размерах наказания, основаниях и условиях применения каждого отдельного вида наказания. Сформулированное в ст. 60 УК РФ требование об учете положений Общей части УК РФ имеет в виду и положения, изложенные не только в гл. 14 "Особенности уголовной ответственности несовершеннолетних", но и в гл. 10 "Назначение наказаний".
Ни в коей мере не ставя под сомнение необходимость учета при назначении наказания всех вышеперечисленных положений, следует заметить, что каждое из них в Общей части УК РФ имеет значение нормативного предписания, и следовательно, подлежит обязательному учету судом при определении меры наказания. Если, однако, это так, то остается небесспорной позиция законодателя, который счел необходимым в ст. 60 УК РФ вновь обязывать суд учитывать положения Общей части УК РФ при назначении наказания.
Общественная опасность совершенного преступления и личность виновного как общие начала назначения наказания
Необходимость учета при выборе меры наказания двух других общих начал – общественной опасностью совершенного преступления и личностью виновного – никогда не ставилась под сомнение в отечественной уголовно-правовой литературе. Еще на рубеже XIX-XX вв. в ней содержалось на этот счет немало суждений. И по сей день не потеряли своей актуальности положения, высказанные, например, II. С. Таганцевым, ставящих назначение наказания в зависимость от совершенного преступления и личности виновного с выяснением и последующим принятием во внимание судом целого ряда конкретных обстоятельств дела. Раскрывая свою мысль применительно к учету совершенного лицом посягательства, автор писал: "Со стороны объективной первое место занимает вред, причиненный преступным деянием как частному лицу, так в особенности обществу. На этом основании влияет... на степень ответственности степень осуществления преступной воли, и степень участия виновного; обстановка преступления, определяющая размер нравственного потрясения, вызываемый преступным событием, или степень опасности виновного в будущем. С этой точки зрения значение преступления может нередко зависеть от места и времени его учинения... Наконец, обусловливает ответственность объем вреда, и в особенности в тех случаях, когда, например, вред индивидуальный становится общественным бедствием, или обратно, когда вред, причиненный деянием, оказывается совершенно заглаженным отобранием похищенных вещей, возмещением убытков и т.д.". "Еще большее значение, – полагал Н. С. Таганцев, – имеет субъективная обстановка преступной деятельности. Такова большая или меньшая обдуманность и зрелость преступного умысла, упорство и энергия в преодолении встретившихся препятствий, или, наоборот, полная опрометчивость, слепое подчинение увлечению или страсти, сильному душевному потрясению, и, наконец, свойство побуждений или мотивов, руководивших преступником, получающее все большее и большее значение в новых кодексах и нередко не только изменяющее меру ответственности, но и определяющее выбор наказания, например, в тех случаях, когда законодатель дает суду право выбора между наказаниями, поражающими права и не имеющими позорящего значения"[1]. Придавая важное значение при определении карательных мер личности виновного, отношению всей его деятельности, его образа жизни, его прошлого к "учиненному им деянию", автор увязывал это с идеей целесообразности применения наказания. "Такое значение, – пояснял Н. С. Таганцев, – в особенности имеет различие преступников случайных, впавших в преступление под влиянием преходящих условий, и преступников привычки, составляющих как бы особый класс в государстве, особое общество со своими нравами, обычаями, поверьями, со своим языком, письмом и своими международными связями, класс, из которого рекрутируются преступники всяких оттенков"[2]. Говоря далее о проявлении снисхождения присяжными заседателями к виновному, автор делал акцент на том, что оно должно производиться "лишь на основании обстановки совершения преступного деяния, характера и размера вреда, личных свойств обвиняемого, насколько они проявились в данном деянии, его отношении к совершенному и т.п.; по они не могут руководствоваться никакими соображениями, нс относящимися к судимому деянию и к личности преступника, ни во вред, ни в пользу обвиняемого; они не могут руководствоваться ни соображениями о бесцельности уголовного запрета или чрезмерной суровости наказания, о возможности вредного влияния его на подсудимого, ни, тем более, какими-либо иными политическими или социальными соображениями"[3].
Примечательно, в досоциалистический период своего развития, отечественное уголовное законодательство (Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., Уголовное уложение 1903 г.) вообще не учитывало общественную опасность совершенного преступления и личности виновного как таковых. Очевидно, это вызвано не тем, что они не должны были приниматься во внимание при назначении наказания, но тем, что при решении вопроса об ответственности виновного суд обязан учитывать конкретные обстоятельства дела, непосредственно характеризующие специфику того и другого. Во всяком случае, именно из таких представлений в последующем, в УК РСФСР 1922 г. исходил законодатель, впервые предписывая при выборе целесообразной меры наказания оценивать "степень и характер (свойство) опасности для общежития как самого преступника, так и совершенного им деяния". "В этих целях суд, во-первых, не ограничиваясь изучением всей обстановки совершенного преступления, выясняет личность преступника, поскольку таковая выявилась в учиненном им деянии и его мотивах и поскольку возможно уяснить ее на основании образа жизни и прошлого; во вторых, устанавливает, насколько само деяние в данных условиях времени и места нарушает основы общественной безопасности". Основные начала уголовного законодательства 1924 г. предусматривали уже иное: "При определении судом меры социальной защиты, – провозглашалось в них, – учитывается степень и характер опасности преступника и совершенного им преступления, личность преступника, мотивы преступления, а также насколько само преступление в данных условиях места и времени является общественно опасным". Новеллой данного акта являлось не только то, что в нем придавалось самостоятельное значение учету опасности самого преступника и им содеянного, но и установление необходимости при выборе меры социальной защиты решать вопрос об общественной опасности преступления и только после этого принимать во внимание указываемые далее отягчающие обстоятельства: "совершение преступления в целях восстановления власти буржуазии"; "совершение преступления лицом, в той или иной мере связанным с принадлежностью в прошлом или настоящим к классу лиц, эксплуатировавших чужой труд" и т.д. Приведенный в соответствии с названными Основными началами УК РСФСР 1926 г. отказался от противопоставления понятий опасности преступника и его личности. Вместе с тем, обязывая суд при выборе наказания исходить из "общественной опасности совершенного преступления, обстоятельств дела и личности совершившего преступление", законодатель со всей определенностью высказался в пользу признания за каждым из данных общих начал самостоятельного значения. Аналогичное решение вопроса о соотношении общественной опасности совершенного преступления и личности виновного, с одной стороны, и смягчающих и отягчающих обстоятельств – с другой, нашло свое отражении и в УК РСФСР 1960 г.
Те же самые представления, в конечном счете, получили наибольшее распространение и в советской юридической науке. Следуя позиции законодателя, многие ученые стали рассматривать общественную опасность совершенного преступления и личность виновного как общие начала, подлежащие учету судом в одном ряду со смягчающими и отягчающими обстоятельствами, вследствие чего вольно или невольно не исключалась возможность принятия во внимание данных обстоятельств дважды: в своем собственном качестве (как конкретных оснований для смягчения или отягчения наказания) и в виде того, что непосредственно характеризует в каждом отдельном случае общественную опасность совершенного преступления и личность виновного. В ряде работ проводилась мысль об обязанности суда руководствоваться двумя последними общими началами назначения наказания не помимо, а на основе учета смягчающих и отягчающих обстоятельств. В определенной степени разделяя этот подход, некоторые авторы одновременно полагали, назначение справедливого наказания немыслимо и без цельного представления, итоговой оценки опасности содеянного и личности виновного. Столь же противоречивыми были представления на этот счет и среди практических работников. Проведенный опрос (Л. Л. Кругликов) показал: из 477 человек 43% считают понятия "степень общественной опасности совершенного преступления", "личность виновного" и "смягчающие, отягчающие обстоятельства" совпадающими по содержанию частично. В то же время 26% полагали, что такие понятия вообще ни в какой части не пересекаются. Отсутствие ответа у трети опрашиваемых (31%) свидетельствовало о вызванных у них затруднениях в толковании соответствующих законоположений. На вопрос, не считают ли они какое-либо из указанных понятий родовым, 72% ответили утвердительно, 21% назвали таковым смягчающие и отягчающие обстоятельства, хотя большая часть опрошенных (51 из 72%) решали этот вопрос иначе, называя смягчающие и отягчающие обстоятельств видовым, а степень общественной опасности совершенного преступления и личности виновного – родовым понятием.
К сожалению, действующий УК РФ в этом отношении занял позицию, которую трудно назвать последовательной. И действительно, принцип справедливости (ст. 6 УК), законодатель связывает с реализацией этой идеи с применением такого наказания или иных мер уголовно-правового характера, которые "соответствуют характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного". Закрепленные здесь представления о соотношении интересующих нас общих начал назначения наказания, в сущности, ничем не отличаются от отраженных ранее в ст. 37 УК РСФСР 1960 г. Иное нужно констатировать в отношении ст. 60 УК РФ, устанавливающей необходимость "при назначении наказания... учитываться характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного, в том числе обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность". Конечно, нельзя не учитывать того, что обстоятельства совершения преступления, упоминаемые в ст. 6 УК РФ в одном ряду с общественной опасностью совершенного преступления и личностью виновного, и обстоятельства, смягчающие или отягчающие наказания, о которых говорится в ст. 60 УК РФ, – понятия нетождественные. По совершенно очевидно также, что в обоих случаях имеются в виду разновидности устанавливаемых по делу конкретных обстоятельств, а стало быть, необходимо определиться с тем, как они должны быть приняты во внимание судом при назначении наказания: помимо общественной опасности преступления и личности виновного или некоторого рода фактической основой того и другого. При первом варианте решения вопроса неизбежно возникает проблема в уяснении взаимосвязи обстоятельств дела с общественной опасностью совершенного преступления и личностью виновного, и приходится выбирать из двух зол меньшее: или допускать возможность двойного учета каких-либо обстоятельств дела, или толковать понятие общественной опасности преступления и личности виновного по остаточному принципу, т.е. в узком, далеком от реального, смысле.
Второй вариант решения вопроса в отличие от первого заключается в учете смягчающих и отягчающих обстоятельств не наряду, а в связи с общественной опасностью совершенного преступления и личности виновного. То же самое имелось в виду в УК РСФСР 1922 г., в котором впервые в главе об определении меры наказания было введено понятие "степень и характер опасности самого преступника и совершенного им преступления" и который под этим понятием подразумевал необходимость выяснения и учета обстоятельств дела, способных смягчать или отягчать наказание виновного. Очевидно, и в УК РФ 1996 г. общественная опасность совершенного преступления и личность виновного стали играть роль того, при помощи чего законодатель указал ориентиры, руководствуясь которыми правоприменитель должен решать вопрос о допустимости или недопустимости влияния каких-то обстоятельств дела при назначении наказания. Понятно, в настоящее время учет общественной опасности совершенного преступления и личности виновного не исключает принятия во внимание при назначении наказания нс только смягчающих и отягчающих, но и иных обстоятельств дела. Более того, вменяя в обязанность иметь в виду "также влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия его семьи", ст. 60 УК РФ дает основание полагать, что выбор меры наказания может обусловливаться и такими обстоятельствами дела, которые вообще не относятся к общественной опасности совершенного преступления и (или) личности виновного. Думается, обоснованность самостоятельного закрепления данного положения в качестве такового весьма проблематична, ибо оно полностью охватывается понятием личности виновного. Однако какой бы точки зрения при этом не отдавалось предпочтение, несомненным остается главное: общественная опасность преступления и личности виновного как общие начала назначения наказания подлежат учету нс сами по себе, в отрыве от обстоятельств дела, в том числе смягчающих и отягчающих наказания, а в неразрывной связи с ними и суть вопроса состоит, в первую очередь, в том, чтобы определить, какие именно обстоятельства дела должны быть приняты во внимание судом при назначении наказания исходя из того и другого общего начала.
Видя в первом из них – общественной опасности преступления – его объективное свойство, ученые единодушны в том, что чем большую ценность представляет объект преступных посягательств (а в качестве него обычно рассматривается охраняемое законом общественное отношение), тем более опасными они должны признаваться. Из признаков, касающихся внешней стороны преступления, особое внимание обращается на последствия совершенного деяния, поскольку, как обычно в связи с этим подчеркивается в юридической литературе, сущность общественной опасности преступления и состоит в причинении или угрозе причинения им вреда людям. При таком понимании общественной опасности ни у кого не вызывает возражение ее способность определяться особенностями способа, места, времени и обстановки совершения посягательства. В отношении же иных, субъективных признаков состава преступления, ученые придерживаются разных точек зрения. Многие (но не все) считают, что общественная опасность преступления представляет собой свойство, характеризующее противоправное поведение в целом, а потому она обусловливается не только объективными (ранее названными), но и субъективными признаками посягательства: характером и степенью вины, спецификой мотива, цели, признаками, относящимися к субъекту преступления, в том числе, вменяемостью и т.д. Заметим, аналогичную позицию по данному вопросу издавна занимает и судебная практика. Еще в ранее действующем постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 29.06.1979 № 3 "О практике применения судами общих начал назначения наказания" разъяснялось: "При определении степени общественной опасности совершенного преступления следует исходить из совокупности всех обстоятельств, при которых было совершено конкретное деяние (форма вины, мотивы, способ, обстановка и стадия совершения преступления, тяжесть наступивших последствий, степень и характер участия каждого из соучастников в преступлении и др.)". По сути дела тот же подход нашел отражение и в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29.10.2009 № 20: "Характер общественной опасности преступления определяется в соответствии с законом с учетом объекта посягательства, формы вины и категории преступления (ст. 15 УК РФ), а степень общественной опасности преступления – в зависимости от конкретных обстоятельств содеянного, в частности от размера вреда и тяжести наступивших последствий, степени осуществления преступного намерения, способа совершения преступления, роли подсудимого в преступлении, совершенном в соучастии, наличия в содеянном обстоятельств, влекущих более строгое наказание в соответствии с санкциями статей Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации".
Нс разделяя такого взгляда, заметим, общественная опасность совершенного преступления не может ставиться в зависимость от того, к какой именно категории оно отнесено законодателем, ибо это даже формально противоречит ст. 15 УК РФ, в которой не опасность преступления обусловливается его категорией, а, наоборот, категория преступления обусловливается общественной опасностью совершенного преступления. Кроме того, если за исходную посылку принимать положение, согласно которому общественная опасность преступления заключается во вредоносности деяния, его способности причинять или создавать угрозу причинения вреда окружающим (а именно оно является до сих пор господствующим в уголовно-правовой науке), то, пожалуй, вряд ли можно найти убедительные аргументы, доказывающие, что опасность посягательства определяется спецификой не только объекта и объективной стороны, но и субъекта, и субъективной стороны. В частности, трудно обосновать возможность повышения или понижения общественной опасности отдельного преступления (подчеркнем – именно преступления, а не лица, его совершившего) в зависимости от того, совершал ли ранее подсудимый какие-либо правонарушения или нет, имел ли он судимость или не имел. Спору нет, рецидив преступных проявлений, свидетельствуя об устойчивости антисоциальной направленности лица, при выборе наказания игнорироваться не должен. Но действительно ли вновь содеянное посягательство при прочих равных условиях более опасно, чем впервые совершенное? Ответить на этот вопрос положительно – значит утверждать факт обусловленности общественной опасности действий уже несуществующими на данный момент обстоятельствами. Кроме того, следует признать, что при преступном посягательстве, в котором принимают участие ранее привлекавшиеся к уголовной ответственности и впервые осуждаемые лица, общественная опасность совместно совершенного деяния применительно к одним участникам может и должна оцениваться в качестве тяжкого, а в отношении других – как не являющегося таковым. Так как обоснованность такого решения вопроса достаточно спорна, следует согласиться с мнением М. И. Ковалева, согласно которому с точки зрения причиненного ущерба степень опасности преступления не меняется в зависимости от характера личности, его совершившей; величина ущерба не изменяется от того, что его причинило лицо делинквентного или безупречного поведения в прошлом.
Думается, понимание общественной опасности преступления не позволяет усматривать ее связь и со спецификой признаков субъективной стороны посягательства. Если допустить, что суть общественной опасности преступных деяний состоит в их способности причинять или создавать угрозу причинения вреда, то, очевидно, он (вред), фактически нанесенный или реально возможный, и есть показатель этой опасности, который не может быть большим или меньшим в зависимости от того, как именно лицо оценивало свои действия, в каком объеме оно предвидело возможность наступления вредных последствий, желало или не желало их наступления, какими конкретно побуждениями руководствовалось и т.п. Более того, нужно также учесть, что форма вины, мотив и цель – признаки субъективной стороны состава преступления, которые раскрывают внутреннее психическое отношение лица к общественной опасности совершаемых им действий и их последствиям, т.е. к находящемуся вне, а следовательно, и автономно от его сознания. Иное решение вопроса неизбежно вступает в противоречие с известным положением философии о независимости существования отражаемого (внешнего мира) от отражающего (сознания) и, стало быть, было бы более правильно общественную опасность содеянного не связывать ни с несуществующим уже в момент совершения преступления, ни с интеллектуальным или волевым отношением лица к ней. Безусловно, особенность субъективной стороны совершенного посягательства не может игнорироваться при назначении наказания. Но одно дело, когда речь идет о назначении наказания и обстоятельствах, которые должны оказывать на него влияние, и другое – когда решается вопрос об обстоятельствах, обусловливающих большую или меньшую опасность конкретного преступления. Связывать ее с признаками, непосредственно относящимися к субъекту или субъективной стороне – значит ставить знак равенства между общественной опасностью самого преступления и общественной опасностью лица, его совершившего.
К сожалению, в настоящее время нельзя считать окончательно решенным и вопрос о том, какие именно обстоятельства дела подлежат принятию во внимание судом при назначении наказания с учетом общего начала, именуемого как личность виновного. Ранее, применительно к ст. 37 УК РСФСР 1960 г. в теории и судебной практике широкое распространение получила точка зрения, согласно которой из числа того, что надлежит иметь в виду при учете личности виновного следует исключать все обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность, вследствие чего в уже упоминавшемся постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 29.06.1979 № 3 судам предписывалось при назначении наказания с учетом личности виновного "выяснять, в частности, отношение подсудимого к труду, обучению, общественному долгу, поведение на производстве и в быту, трудоспособность, семейное положение, сведения о судимости". Примечательно, в обосновании правомерности принятия во внимание при назначении наказания данных, отрицательно характеризующие подсудимого (уклонение от общественно полезного труда, злоупотребление спиртными напитками, плохое отношение к семье, работе, нарушения общественного порядка и правил социалистического общежития и т.д.), в этом постановлении делалась ссылка на то, что они относятся к личности, а не к обстоятельствам, отягчающим ответственность. По сути дела аналогичную позицию ныне занимает Пленум Верховного Суда РФ, который в п. 2 своего постановления от 29.10.2009 № 20 указывает: "В соответствии с положениями статей 6 и 60 УК РФ при назначении наказания необходимо также учитывать сведения о личности виновного, к которым относятся как данные, имеющие юридическое значение в зависимости от состава совершенного преступления или установленных законом особенностей уголовной ответственности и наказания отдельных категорий лиц, так и иные характеризующие личность подсудимого сведения, которыми располагает суд при вынесении приговора. К таковым могут, в частности, относиться данные о семейном и имущественном положении подсудимого, состоянии его здоровья, поведении в быту, наличии у него на иждивении несовершеннолетних детей, иных нетрудоспособных лиц (жены, родителей, близких родственников)".
По нашему мнению, такого рода узкое толкование понятия личности виновного вступает в противоречие с существующей редакцией ст. 60 УК РФ, в соответствии с которой учет как общественной опасности преступления, так и личности виновного при назначении наказания подразумевает учет конкретных обстоятельств дела, в том числе обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание.
Следуя другой, широкой трактовке данного понятия под обстоятельствами дела, относящимися к личности виновного, необходимо понимать четыре группы обстоятельств, так или иначе касающихся личности виновного и подлежащих принятию во внимание при ее учете.
- 1. Обстоятельства, характеризующие личность виновною в момент совершения преступления и раскрывающие ее внутреннее психическое отношение к преступному деянию и его последствиям. Часть таких обстоятельств должна приниматься во внимание при учете общественной опасности совершенного преступления и но этой причине в данном случае имеется в виду другая часть обстоятельств. Среди них наибольшее значение имеют те, которые характеризуют вину и прежде всего се форму и вид. Дело не только в том, что вина – обязательный признак любого состава преступления, отсутствие которого исключает возможность привлечения лица к уголовной ответственности, но и в том, что но характеру психического отношения индивида к совершаемому деянию и его последствиям можно судить о специфике антисоциальных свойств лица. Если умышленно совершаются действия, способные причинить вред кому-либо, то при прочих равных условиях, оно, несомненно, более опасно, по сравнению с лицом, действующим по неосторожности. Назначение наказания с учетом личности виновного обязывает выяснять и принимать во внимание, кроме того, мотивы и цели, побудившие человека к совершению общественно опасного деяния.
- 2. Обстоятельства, существующие до совершения преступления и охватывающие данные о личности виновного, которые касаются либо причин и условий совершенного преступления, либо в целом поведения лица в прошлом. Большинство из них нашли свое закрепление в перечнях обстоятельств, смягчающих и отягчающих ответственность (совершение впервые преступления небольшой тяжести вследствие случайного стечения обстоятельств, противоправность и (или) аморальность поведения потерпевшего, и т.д.). С наличием некоторых обстоятельств такого рода (несовершеннолетие, рецидив) законодатель счел целесообразным связать специальные правила назначения наказания.
- 3. Особенностью третьей группы обстоятельств является то, что они касаются поведения лица после совершения преступления и могут быть основанием лишь смягчения ответственности (явка с повинной, активное способствование раскрытию преступления, добровольное возмещение имущественного или морального вреда и т.п.).
- 4. Обстоятельства, для которых имеет значение не момент их возникновения, а наличие в момент принятия решения о мере наказания виновного (например, беременность, наличие малолетних детей у виновного). В отличие от других, данная группа обстоятельств должна быть принята во внимание при назначении наказания не только из-за характеристики степени устойчивости и направленность антисоциальных свойств индивида, но и для соблюдения принципов гуманности и реальной исполнимости назначаемого наказания (например, в случаях избрания лицу штрафа, обязательных работ) и т.п.
Существующие сложности в понимании общественной опасности преступления и личности виновного служат основным источником расхождения во мнениях не только относительно обстоятельств дела, которые составляют фактическую основу учета каждого из данных общих начал назначения наказания, но и в решении вопроса о том, в какой мере они находят свое отражение при конструировании уголовно-правовых санкций. Не касаясь всех высказываемых в этой связи точек зрения, следует признать наиболее проблематичными утверждения, в соответствии с которыми при построении санкции статьи Особенной части законодатель якобы руководствовался характером общественной опасности преступления, а стало быть, при назначении наказания суду нужно исходить лишь из ее степени. Не разделяя такого взгляда, уместно заметить, его сторонники вольно или не вольно различия между характером и степенью опасности преступления ставят в зависимость от воли законодателя. Поскольку объективный характер этих различий не вызывает каких-либо сомнений, то правильнее было бы исходить из того, что в действительности в уголовно-правовой санкции находит свое выражение нс характер общественной опасности преступления, а ее типовая оценка, не исключающая, а напротив, предполагающая индивидуальную оценку. Аналогичное решение, кстати, нужно принимать и о личности виновного, которая также нередко в какой-то степени обусловливает тяжесть санкции, в рамках которой суд осуществляет выбор наказания. Все это свидетельствует о том, что, характеризую общественную опасность совершенного преступления и личность виновного как общие начала назначения наказания, важно определиться не только с тем, какие обстоятельства должны быть учтены, но и с тем, в каком случае обстоятельства, относящиеся к тому или иному общему началу назначения наказания, могут служить основанием смягчения или отягчения наказания.
