Стереотипы маскулинности и фемининности в обществе. Мифы и предрассудки
Маскулинность и фемининность как категории гендерологии
В рассуждении об интерпретации маскулинности и фемининности важно достичь соответствия лексике, принятой международным сообществом: ведь иначе могут возникнуть разночтения, поскольку «мужественность» или «мужество» переводится на английский язык как «смелость». Поскольку в русском языке «мужественность» означает «силу», «смелость», т. е. ассоциируется с положительными атрибутами, в первую очередь, мужского идеала, то если о женщине говорят, что она «мужественно переносит трудности», это означает, что женщину положительно оценивают за те качества, которые приписывают мужчине, хотя и полагают их гендерно-нейтральными. Однако если мы скажем «маскулинная женщина», это уже будет понято нами как «мужеподобная женщина». Выражение «женственный мужчина» вообще звучит плохо. Итак, воспользуемся определением, данным в психологическом словаре: «Маскулинность (jnasculinus) и фемининность (femininus) — это нормативные представления о соматических, психологических и поведенческих свойствах, характерных для мужчин и женщин, элемент полового символизма, связанный с дифференциацией половых ролей»[1].
Отсюда следует, что «маскулинность» и «фемининность», как и другие гендерные категории, не имеют однозначного определения и подразумевают по крайней мере три разных значения.
1. Маскулинность и фемининность как дескриптивные, описательные категории обозначают совокупность поведенческих и психических черт, свойств и особенностей, объективно присущих мужчинам в отличие от женщин.
- 2. Маскулинность и фемининность как аскриптивные категории обозначают один из элементов символической культуры общества, совокупность социальных представлений, установок и верований о том, чем являются мужчина и женщина, какие качества им приписываются.
- 3. Маскулинность и фемининность как прескриптивные категории — это система предписаний, имеющих в виду не среднестатистических, а идеальных («настоящих») мужчину и женщину, это нормативные эталоны мужественности и женственности.
Но индивидуальные свойства, стереотипы массового сознания и социальные нормы, как и наши представления о реальности, желательном и должном, никогда не совпадают. Поэтому существуют не только разные каноны маскулинности и фемининности, но и разные парадигмы их изучения, которые кажутся взаимоисключающими, но фактически взаимно дополняют друг друга.
В современной науке существуют четыре главные парадигмы: биологическая, психоаналитическая, социально-психологическая и постмодернистская. Первые две являются эссенциалистскими, подразумевая, что важнейшие свойства, отличающие мужчин от женщин, являются объективной данностью, культура только оформляет и регулирует их проявления. Вторые две парадигмы — конструктивистские: они считают эти качества продуктом культуры и общественных отношений, которые навязывают индивидам соответствующие представления и образы.
Маскулинность и фемининность являются, таким образом, социально конструируемыми понятиями. Они имеют историческую, этнокультурную специфику. Например, одна и та же страна может быть «фемининной» по одному параметру и «маскулинной» — по другому, не говоря уже о классовых и иных социально-групповых различиях. Помимо национально-культурных особенностей, нормативные каноны и ориентированное на них поведение варьируются в зависимости от социального положения и образовательного уровня людей, социально-возрастного положения.
В XIX в. маскулинные и фемининные черты считались дихотомическими, взаимоисключающими, а всякое отклонение от «нормы» — девиацией. Затем жесткий нормативизм уступил место идее континуума маскулинно-фемининных качеств. Это предполагало, что в пределах некой нормы индивиды могут различаться по степени маскулинности и фемининности — для мужчин желательна высокая маскулинность, а для женщин, соответственно, — фемининность. Последующие исследования показали, что не все психологические свойства пола можно дифференцировать на «мужские» и «женские». Усложнились представления о том, какие качества мужчин и женщин способствуют скорой социальной адаптации и интеграции.
В книге «Маскулинности»[2] Р. Коннелл утверждает, что о маскулинности необходимо говорить во множественном числе, поскольку не существует единственно представленного образца. Различные маскулинности находятся в иерархических отношениях, в которых одни маскулинности доминантны, «гегемонны», другие подчинены или маргинализированы. Мужские поведенческие образцы могут иметь «системный» характер или «систематическую конструкцию», поскольку маскулинности определяются коллективно и поддерживаются институционально. Например: маскулинность военных, криминального мира, байкеров, гомосексуалистов, так называемой «кожаной сцены» и т. д. Мужское тело является ареной телесных практик, конструирующих социальный пол. И в этом плане телесное удовольствие, телесная дисциплина, телесные повреждения типа тату, пирсинга участвуют в отработке маскулинного телесного сценария. Маскулинности возникают в процессе социального действия и активно производятся и воспроизводятся, отвечая на запрос определенного социального контекста. Даже не будучи реализованной на практике, модель гегемонической маскулинности остается эффективным символическим средством для осмысления существующих отношений власти между полами. Так, мужчина, в силу обстоятельств не способный исполнять роль кормильца жены и детей, тем не менее не ощущает себя виноватым или ответственным за происходящее. Он выступает в защиту лидирующей, обладающей властью социальной роли мужчины, воспроизводя тем самым гендерный порядок.
Авторы исследования «Гендер, власть и коммуникация в человеческих взаимоотношениях» считают, что термины «мужественность» и «женственность» все еще остаются чем-то вроде неясных конструкций. Добавление новых терминов типа «сексуальная роль», «сексуальная ориентация», «схема гендера» вряд ли помогает в понимании терминов женственности и мужественности. И теоретическое, и эмпирическое использование терминов объясняет лабильность моделей женственности и мужественности.
Использование однофакторной модели мужественности и женственности как биполярных измерений устарело. Использование двухфакторной модели, изучающей одно измерение женственности и одно измерение мужественности, также проблематично. Необходимо принять теорию гендерной идентичности, позволяющую гендерным феноменам попасть в многочисленные категории черт, поведений, типов отношений. Этот подход отвергает упрощенные взгляды на мужчин и женщин как на гомогенные типы людей, которые отличаются друг от друга по одной или двум группам черт. Женщине и мужчине можно быть похожими друг на друга в некоторых категориях, хотя и отличаться в других. Многофакторная модель позволяет избежать «типичности», стереотипности в категориях мужественности и женственности[3]. Так, предположение, что мужчины более агрессивны и менее кооперативны, чем женщины, не было подтверждено годами исследований этой темы. Мужчина и женщина одинаково ведут себя как в конкурентных, конфликтных, так и кооперативных ситуациях.
По мнению известного ученого И. С. Кона, хотя каноны маскулинности и фемининности взаимосвязаны, женские жизни и образы меняются и обновляются быстрее мужских, а женские представления о мужчинах и представления мужчин о самих себе часто не совпадают. При этом одни склонны преувеличивать, а другие — преуменьшать масштабы происходящих перемен. Мир явно становится все более многоцветным. Индивидуализация и плюрализация социального бытия влечет за собой неизбежность признания не только разных типов маскулинности (фемининности), но и таких индивидуальных стилей жизни, которые вообще не вписываются в эту дихотомию. Чем лучше мужчины и женщины будут знать сами себя и друг друга, тем меньше у них будет разочарований.
- [1] Психология. Словарь / под общ. ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. 2-е изд., испр. и доп. М. : Политиздат, 1990. С. 201.
- [2] См.: Connell R. W. Masculinities. Cambridge-Oxford, 1995.
- [3] См.: Gender, Power and Communication in Human Relationships. Ed. by P. J. Kolb-fleish. California, 1995.
