Моралите как явление средневековой культуры
При изучении культуры той или иной эпохи исследователи нередко прибегают к термину "ментальность" или "менталитет", имея в виду совокупность категорий, определяющих духовную жизнь общества. По мнению А. Я. Гуревича, "мир культуры образует в данном обществе в данную историческую эпоху некую глобальность, – это как тот воздух, которым дышат все члены общества, та невидимая всеобъемлющая среда, в которую они погружены"[1]. Совершенно очевидно, что художественное творчество одновременно участвует в формировании этой среды и зависит от нее.
Специфика средневекового сознания, выработанная общественными условиями и отразившаяся в культуре того времени, определила своеобразие литературы эпохи. Разные стороны средневекового менталитета, воплотившись в художественных произведениях, участвовали в оформлении литературных жанров и их разновидностей. Такой подход правомерен и при изучении жанра моралите. Этот жанр подводит итог развитию средневековой драмы и поэтому в нем в наиболее полном виде воплощены характерные для культуры той эпохи черты. Рассмотрим моралите на примере английского варианта жанра. Английское моралите предшествовало расцвету английской ренессансной драматургии и в известной степени участвовало в подготовке одного из самых великих периодов в истории европейского театра.
Моралите, аллегорическая дидактическая драма, появилась в Англии в конце XIV в., достигла расцвета в XV в., несколько видоизменившись, продолжала существовать в XVI в. и даже в начале XVII в. появлялась на сцене. Самое раннее английское моралите, "Король Жизнь" (конец XIV в.), сохранилось только во фрагментах. Неизвестный автор повествует в нем об аллегорическом Короле Жизни, который, преисполнившись чувством собственного могущества, вызвал на поединок саму Смерть. В XV в. были созданы классические образцы жанра – анонимные "Замок Стойкости" (1405–1425), "Человечество" (1465–1470), "Всякий Человек" (1495). В них при помощи аллегорических персонификаций представлена борьба добра и зла в душе персонажа, олицетворяющего человеческий род. Моралите XVI в., такие, как "Великолепие" (1515–1518) Дж. Скелтона, "Интерлюдия о природе четырех стихий" (1519) Дж. Растеля, "Ум и Наука" (1530–1548) Дж. Редфорда, анонимная "Республика" (1553), впитали в себя новые гуманистические веяния. Уже по названиям видно, что в моралите проникали научные и политические идеи. Обращение к острым современным вопросам привело к тому, что по королевскому указу 1559 г. пьесы, в которых затрагивались религиозные или государственные проблемы, были запрещены. Однако постановки традиционных моралите продолжались вплоть до последних лет царствования Елизаветы, оказав существенное влияние на ренессансную английскую драму, в том числе и на Шекспира.
Возникнув значительно позже мистерий и мираклей, моралите унаследовало некоторые их традиции. Одним из предшественников английского моралите принято считать миракль о Марии Магдалине, в котором для изображения конфликта в душе героини широко используются аллегорические фигуры, составляющие почти треть (16 из 53) действующих лиц. Английские миракли сохранились плохо, до нас дошли только три образца жанра. Объясняется это Реформацией, в ходе которой почитание святых было объявлено идолопоклонством, а миракли уничтожены. У нас совершенно нет образцов и другого жанра, который, возможно, являлся еще одним предшественником моралите. Это пьесы, иллюстрировавшие и объяснявшие на английском языке содержание латинской молитвы "Отче наш". Известно, что в них участвовали персонифицированные грехи, что характерно и для моралите.
Предшествующая театральная традиция несомненно сыграла роль в формировании моралите. Однако гораздо важнее тот факт, что в пьесах этого жанра очень яркое и зримое воплощение получили некоторые особенности менталитета, сложившиеся в ходе многовекового развития всей средневековой культуры. К ним можно отнести пространственные представления, определившие сценографию моралите, антиномизм мышления, повлиявший на систему персонажей и сюжет, символико-аллегорическое восприятие мира, обусловившее аллегорический метод изображения действительности в пьесах этого жанра.
Напомним, что в Средние века была распространена особая интерпретация Вселенной, придававшая пространству нравственную окрашенность. Такой окрашенностью обладало пространство средневекового собора, а в позднесредневековом театре – сцена, которую можно рассматривать как модель мира.
После того, как драма ушла с церковной паперти, ее постановка осуществлялась на сценах трех типов. Первый – симультанная сцена[2] – был распространен во Франции и Германии. В этом случае длинный помост делился на своего рода ложи, каждая из которых представляла собой отдельное место действия. Второй тип характерен для Англии, где строились передвижные сцены – педженты, на которых актеры разыгрывали эпизоды, происходившие в разных местах. Педженты разъезжали по городу, останавливаясь в определенных точках, где собирались зрители, которые постепенно просматривали всю пьесу. В Англии XIV в. существовал и третий тип сцены – круглая арена.
Мы знаем, что при постановке мистерий на симультанной сцене один ее конец, расположенный ниже, изображал ад, другой, более возвышенный, был "раем". Это соответствовало средневековым представлениям, согласно которым направление "вверх" вело к небу и ассоциировалось с понятием божественности, благородства, добра; направление "вниз", соответственно, вело в ад и понималось как пространство, связанное с преисподней и злом. Такое понимание пространства определяло устройство сцены и при постановке некоторых моралите, например, "Всякого Человека". Там имелось некое строение, изображавшее "дом спасения" или церковь, наверху него располагались Бог и Ангел.
При постановке моралите педженты употреблялись редко. В мистериях педжент-ад изображался в виде замка. Такое представление о преисподней восходит к карнавальным шествиям. Но особенно показательной была организация пространства на круглой сцене. Судя по имеющимся в тексте ремаркам, на такой сцене разыгрывали поздний миракль о Марии Магдалине и моралите "Замок Стойкости". В средневековой рукописи последнего содержится подробный план устройства сцены. В центре круга располагался Замок Стойкости, в котором скрывался от Грехов Человеческий Род. На востоке, где согласно христианской мифологии находится рай, размещались подмостки Бога, напротив, на западе – подмостки Мира, под которым подразумевалась Мирская Суета. Жилище Дьявола нарисовано в плане на севере, ассоциировавшемся с холодом и мраком, подмостки Плоти ориентированы на жаркий юг.
Кроме нравственной трактовки сценического пространства приведенная схема любопытна тем, что в ней зримо воплощен антиномизм мышления, свойственный людям той далекой эпохи, для которых весь мир являлся местом борьбы противоположных начал, которые, противоборствуя, вместе с тем составляли некое единое целое. Это свойство средневекового менталитета наряду с аллегоризмом мышления определяет в моралите систему персонажей и сюжет. В "Замке Стойкости" Человеческий род сопровождают Добрый Ангел и Дурной Ангел, в событиях участвуют Грехи Алчность, Наслаждение, Глупость, Обжорство, Распутство, Праздность, Гордыня, Гнев, Зависть и противостоящие им Добродетели Смирение, Терпение, Милосердие, Умеренность, Целомудрие, Трудолюбие, Щедрость, а также Исповедь и Покаяние. В моралите "Человечество" Милосердие противостоит Злу.
Сюжет моралите строится на столкновении антитетичных нравственных сил, которое возможно благодаря двойственности человеческой природы. Центральный персонаж в "Человечестве" появлялся на сцене со словами: "Мое имя Человечество. Я состою из тела и души, которые обладают противоположными свойствами, между ними есть великое различие". Борьба за человека могла происходить как при его жизни ("Замок Стойкости", "Человечество"), так и после смерти ("Всякий Человек"), Победа доброго начала была предопределена тем, что Христос мученической смертью искупил все грехи человечества.
Сюжет моралите свидетельствовал о его принадлежности к религиозной драме Средневековья, ибо здесь в масштабах микрокосма человеческой души показан тот же конфликт, который в макрокосме исторического времени представляли мистерии цикла, ставившегося в праздник "тела Господня".
Вместе с тем сюжет моралите отразил интерес к человеку (пока еще как к родовому понятию, но все-таки к человеку), возникающий к концу эпохи в недрах средневековой культуры.
Средневековое понимание человека было своеобразным, эпоха воспринимала его не как цельный характер, а как некий набор свойств, рассматриваемых по отдельности. В моралите эти свойства были воплощены в аллегорических персонификациях. Основой художественного приема аллегории было символико-аллегорическое мышление, являвшееся одной из важных особенностей средневекового сознания. Символическое восприятие, восходящее к платоновской идее двоемирия, взятой на вооружение христианством, позволяло рассматривать каждый предмет или явление реального мира как своеобразный знак высшей, потусторонней реальности. В то же время такое мировосприятие позволяло представлять идеи, абстрактные понятия в материализованном виде, как правило, в облике человеческих фигур. Возникавшие таким путем персонажи были весьма своеобразны. Каждый из них мог стать основой для других персонажей, которые представляли некоторые его аспекты и свойства. В моралите "Всякий Человек" главный герой взаимодействует со своими Пятью Чувствами, а также Красотой, Силой. Все они покидают его перед смертью, и только Добрые Дела отправляются с ним в могилу. Человеческие качества предстают в моралите в безличном, абстрактном виде. Это обусловлено тем, что средневековое мышление стремится к универсализации, обобщению. Однако аллегорические персонификации отражают и противоположное свойство средневекового ума – жажду конкретизации, которая требовала реального бытия для абстрактных понятий, в результате аллегорические фигуры нередко наделялись весьма "материальными" чертами.
Аллегорические персонификации, встречающиеся в средневековых произведениях различных жанров, всегда сочетают понятийное и художественное начало, причем понятийное первично, а художественное служит для его разъяснения и иллюстрации. Художественная сторона аллегорического образа направлена на создание человекоподобия. В силу специфики жанра моралите предоставляло большие возможности для развития этого аспекта аллегорического персонажа. Благодаря тому, что такие роли исполняли актеры, аллегорические фигуры приобретали в моралите некие дополнительные человеческие качества. Это проявляется в речах, с которыми персонификации обращаются друг к другу, в мизансценах, в поступках аллегорических действующих лиц. Так, в моралите "Замок Стойкости" Человеческий Род по совету Доброго Ангела укрывается в замке. Защищают его Добродетели, а атакуют Грехи под предводительством Мира. Гордость терпит поражение в поединке со Смирением, Щедрость побеждает Зависть, Умеренность - Обжорство, остальные Грехи также бегут от соответствующих Добродетелей. И тогда в бой вступает Алчность, самый сильный и могучий Грех. Мир напутствует его как своего вассала: "Эй, Алчность! Знамя вперед! Вот сражение новое и доблестное, ибо с тех пор, как ты был младенцем, Алчность, ты всегда был мне верен".
В моралите "Всякий человек" некоторые мизансцены снабжены ремарками, которые зримо материализуют абстрактное. За главным персонажем приходит Смерть и зовет его на божий суд. Всякий Человек не готов к нему и поочередно просит помощи и поддержки у Родства, Дружбы и других аллегорических персонажей. Они не желают ему помочь, и тогда он обращается к нажитому им Добру. Актер, исполняющий эту роль, отвечает из угла: "Я лежу здесь по углам, связанный и сложенный в высокие кучи, /И в сундуках я крепко заперт, / Также засунут в сумы. Ты можешь видеть собственными глазами, / Я не могу пошевелиться; я лежу глубоко в мешках / Чего ты хочешь? Говори мне быстро". А когда Всякий Человек просит совета у своих Добрых Дел, этот персонаж отвечает ему из-под сцены: "Здесь я лежу, в холодной земле / Твои грехи меня так крепко связали, что я не могу пошевелиться".
Материализация абстрактного понятия ярко представлена в моралите "Человечество", что объясняется, очевидно, близостью пьесы к традициям народной смеховой культуры, которой свойственно особое внимание к материальному началу жизни. Человечество показано здесь в облике крестьянина. Он появляется с лопатой, пытается вскопать и засеять поле, беседует с Милосердием, латинизированная речь которого изобличает в нем священника. Затем герой поддается на происки Ничто, Наших дней и Нового облика, которые ведут себя как шуты и мошенники, занимаются воровством, поют непристойные песенки, произносят скатологические шутки. Лишь вмешательство Милосердия, склоняющего Человечество к покаянию, спасает его от окончательной нравственной гибели. Аллегорический сюжет приобретает в "Человечестве" бытовую окраску.
Английское моралите, воплотившее в себе многие существенные стороны менталитета той эпохи, может считаться характерным явлением позднесредневековой культуры. Его анализ показывает, как категории культуры функционируют на уровне художественной структуры и образности жанра и отдельного произведения.
Круг понятий и проблем
Специфика жанра: антиномизм системы персонажей и пространства, символико-аллегорическое отражение конфликта, тяготение к универсализации.
